Раб

Как у любого человека — это искушения. Большие, вроде недосягаемых звезд на небе, и маленькие, вроде монет в кармане. Искушение есть главный враг человека, тяготы и лишения не могут сравниться с ним в могуществе: тяготы и лишения человек побеждает, а искушение — нет. На него обменивается все в этом мире. А самое плохое, что врага этого многие не видят, и бывает даже так — да, да! — что обычное искушение называют смыслом жизни. Я не слишком многословен?

Ты хоть знаешь, что такое тяготы и лишения, пишущий? Ты испытывал их на себе?

Нет.

Тогда ты опять обманываешь — себя в лучшем случае. Ты ни в чем не уверен, потому что поступаешь, как человек: ясно видя могучего врага, сам стараешься ужиться с ним в согласии, а братьям кричишь: «Гоните его прочь!»

О-о, да, я грязен…

Ты слаб, пишущий. Но это не означает, что ты человек! Ответь: зачем ты пишешь? Потому что боишься?

__________

… открытий.

Сразу оговорюсь: эти открытия ни в коем случае не претендуют на какую-либо всеобщность. Они касаются только моей личности. И именно поэтому имеют ни с чем не сравнимую ценность.

Первое. Из санитарных удобств в Келье присутствовала только уборная с унитазом. Умываться было решительно негде. Иногда я пытался пользоваться водой из бачка, преодолевая массу нелепых трудностей, и поначалу невозможность нормально удовлетворять элементарную потребность выводила меня из себя. Но потом я понял — то, что здесь нет умывальника, бесконечно правильно. Вода в Келье отшельника — ненужная роскошь. Водой глупо смывать окаменевшую коросту прошлых ошибок.

И тогда я перестал мыться.

Второе. Стыд из темной, разъедающей душу муки превратился в надежный источник предостережения. Впрочем, стыд в чистом виде, безусловно, также остался. Он только сделался более зрелым. Я жил неправильно. Я знал, как надо жить, чтобы иметь то, что все вокруг имеют, я только и слышал об этом из каждого встреченного рупора, и старался по мере сил. Но, увы, я слушал не тех… Были и другие голоса, к которые я не прислушивался и, самое важное, — не верил им. Короче, я жил НЕ ПО ПРАВИЛАМ. А значит, не жил вовсе.

И тогда я забыл свое имя.

Третье. Безумные мучения, в которых человек рождается, неминуемо приводят к тому, что вместе с ним рождается безумное зло, несознаваемое и неконтролируемое. Примечательный факт: младенец с первых мгновений умеет плакать, и затем всю жизнь делает это весьма энергично, тогда как смеяться учится долго, постепенно, не сразу овладевая голосом. Только ли физиология виновата?.. Книга убедила меня, что я — раб собственной грязи. Но это не совсем точно… о, прости, прости!.. Это следствие. Гораздо более страшным является то, что я раб себя самого. То есть раб того безумного зла, которое родилось вместе со мной и прекрасно живет во мне. Как вырваться из оков? Я понял — чтобы стать господином над своим маленьким злом, нужно стать рабом всеобщего добра, ни больше, ни меньше. Но что это такое, и как это сделать, в тот момент мне было неведомо.

И я отказался от себя бренного, целиком отдавшись размышлениям.

Изложенные открытия и решения не были настоящим Пониманием. Но они указали путь. Они помогли отыскать впоследствии формулу покоя. Они помогли мне стать господином. Я вспоминаю их с гордостью.

Размышления текли неспешно, наполняя смыслом каждую минуту моего существования. Я доставал фильм с так и не посмотренным фильмом, в тысячный раз прочитывал название и думал… Я думал о том, что «Безумное животное» идеально подходит для обозначения меня, как представителя фауны Земли, и не только меня, но и… дайте им зеркало! — шептал я… Думал о сумасшедшем мире, в котором сумасшедшие родители производят сумасшедших детей, а потом с гневом встречают врачей по делам несовершеннолетних. В котором безнадежно потерянный разум лечат баландой в специальных клиниках. Почти как меня, — я улыбался, — чаем с хлебом… Думал о необъяснимых потерях памяти миллионами живущих, о тотальном отсутствии целей… А у меня, плакал я, есть ли цель и память?