Раб лампы

— То-то и оно… — Давид тяжело вздохнул. — Значит, надо думать дальше. Ключ есть, а где замок? Нет замка! Значит, и дверцу открыть я пока не могу. Позвольте я поправлю зонт. — Он поднялся. — Врач не велел вам долго быть на солнце, а тень уже ушла в сторону.

Он встал, потянулся к зонту и мощным телом закрыл ее от веранды. Минуты не прошло, как к ним уже несся Альберт Валерианович Дере.

— Дуся!

— Что, Алик?

— Он стоит к тебе слишком близко! — Дере указал на Давида, все еще возившегося с зонтом.

— Ты совсем обезумел от ревности.

— Я хочу, чтобы он уехал! — заявил Дере. — Преступник в тюрьме, какой смысл держать телохранителя?

— Если Маргарита Ивановна велит, я уеду, -тихо сказал Давид.

— Нет. Я хочу, чтобы ты остался.

— Значит, остаюсь.

— Но зачем? — Дере начал кипятиться.

— Я хочу раскрыть тайну гибели Лимбо.

— Тайну? — Маргарита оживилась. — Ты тоже думаешь, что Клара и Сеси здесь ни при чем?

— Нет никакой тайны! — заорал Альберт Валерианович. — Ты что, не понимаешь?! Это всего лишь предлог! Он же просто не хочет уезжать отсюда!

— Алик! Перестань кричать!

— Да он же ходит за тобой по пятам!

— Это его работа.

— Да он же в тебя влюблен! У него на лице все написано! Неужели ты ничего не замечаешь?! Только слепой этого не заметит! И то заметит! Потому что он дышит, как… Да оставь ты в покое зонт!

Она посмотрела на Давида. Тот молчал. Его рука сжимала ручку пляжного зонта. Она растерялась. И как себя вести в такой ситуации? Единственный способ выбраться из щекотливого положения — это свести все к шутке.

— Алик, ты увлекся пиаром. Ты мыслишь так же, как репортеры желтой прессы. Если у певицы есть продюсер — значит, она с ним спит. Если за звездой по пятам ходит телохранитель, он обязательно влюблен в объект, который охраняет. Это штампы. Или ты готовишь очередной скандал? Это что — игра такая? Муж ревнует к телохранителю! Драка за тело звезды! Ха-ха! И когда мне ждать папарацци? Ты скажи! Может, они в окне соседнего дома? Или на крыше? Я завтра снова буду на первых полосах?

Она начала вертеть головой: ну, где папарацци? Где?

— Ха-ха, — поддержал ее Давид. Но смех его прозвучал механически.

— Не смешно, — буркнул Дере.

— Ты так переменился за последние три месяца! Всегда был сдержанный, рассудительный. Спокойный. А теперь постоянно кричишь. Всех подозреваешь в заговоре. Постой… Когда же это началось?

— Когда?! Да после того, как ты сошлась с этим мальчишкой! Я изменился! Я! Да я просто хочу тебя спасти! Но ты меня словно не слышишь! Оглохла и ослепла! Поэтому я и кричу! Могу еще и руками помахать у тебя перед носом! Эй! Евдокия Ивановна! Проснитесь!

Он и в самом деле замахал руками, словно ветряная мельница крыльями.

— Алик, я все поняла. Успокойся.

— Тогда почему… — Дере опустил руки и перевел дух. — Почему Давид все еще здесь?

— Тебе же сказали: он хочет раскрыть тайну гибели Лимбо. И убийство Клары.

— Что, там тоже есть тайна? — Дере хмыкнул.

— Обстоятельства ее смерти странные, — заговорил Давид. — Позвольте я объясню.

— Не желаю ничего слышать! — Альберт Валерианович демонстративно закрыл уши. — Не желаю!

Он повернулся к ним спиной и широко зашагал к дому. Маргарита задумчиво смотрела вслед мужу. Потом тихо спросила Давида:

— Как ты думаешь, мне следует с ним помириться или развестись?

— Вы у меня спрашиваете?!

— А у кого? Раньше у меня была подруга. -У меня был Сеси. Теперь — никого. И что мне делать?

— Вы нарочно меня дразните? — догадался Давид. — Женское кокетство. Такая умная женщина -и так глупо себя ведет. Я завтра же уеду.

— И оставишь меня на съедение маньяку?

— Да будет вам завтра маньяк!

Давид рассердился. И отошел на нее на безопасное расстояние.

Она тоже разозлилась: ах, вот как! С ней так нельзя. Недомолвки, тайные взгляды издалека. Если он по-прежнему будет с ней обращаться как с хрустальной вазой, пусть лучше уезжает. Она ни полшага не сделает навстречу. Это ее позиция, так было и так будет. Всегда. Если он этого не понимает — пусть уезжает. Она встала и направилась к дому — мириться с Дере.

Альберт Валерианович пил на кухне безалкогольное пиво из запотевшей бутылки. Только-только взял из холодильника. Она вошла, села напротив, вздохнула и сказала:

— Алик, у тебя горло заболит. Пиво холодное.

— Ну и пусть, — буркнул Дере. — Быстрее сдохну.

— Не глупи.

— Отстань!

Молчали. Он демонстративно пил пиво, она вертела в руках чайную ложечку, тщетно пытаясь ее согнуть. Зато ее пальцы постепенно нагревались. Дере какое-то время смотрел на ложечку в ее руке, потом размеренно сказал:

— Надо что-то решать.

— Что?

— Решать тебе. Мое терпение тоже не беспредельно. Погуляла — и хватит. Но если ты будешь делать это постоянно, да еще у меня на глазах жить с любовником, я этого терпеть не буду. Я завтра уезжаю, Дуся.

— Давид сказал то же самое.

— И что ты решила?

Она встала. Подошла, обняла его здоровой рукой за шею. Дере не шевелился. Она нагнулась и поцеловала мужа в макушку. Потом улыбнулась: а там намечается лысинка! Будет как Карла Янович. Шляпу носить придется.

— Дере, Дере. Какой же ты глупый! Ну разумеется, я выберу тебя!

РОТ