Раб лампы

— Клара… Клара была странная женщина, — загадочно улыбясь, сказал Гатин. — Обожала шантаж. Я думаю, это от скуки. Ей просто нечем было заняться. Она подслушивала мои разговоры с деловыми партнерами, навешивала везде жучков. Записывала, фотографировала. Больная женщина. Ревнивая. К чужому успеху, к любви, которой у нее не было. А у кого-то была. Кое-что ей удалось узнать. Кто из нас чист? Кто честно ведет свой бизнес? За каждым есть грешки. Мелкие грешки. Однако по капле натекает озеро. Глубокое озеро. Ей было в чем меня утопить. Хотя убить я хотел ее не за это.

Гатин поморщился. И замолчал.

— Значит, вы признаете, что убили свою жену? -с нажимом спросил следователь.

— Нет, — спокойно ответил Гатин. — Не признаю. Это был несчастный случай.

— Но в Маргариту Мун вы стреляли!

— Извини. — Платон посмотрел на нее. Взгляд у него и в самом деле был виноватый. — Тебя-то я уж точно убивать не хотел.

— Но воспользовался, — подсказал Давид, — историей с записками.

— Что? Да, я подумал… Когда убили Клару… Подумал, что искать будут убийцу Маргариты Мун. То есть маньяка, который на нее покушался. Это было мне на руку. Все сходилось. У Сергея был мотив. А у меня нет. Ну зачем мне преследовать Маргариту Мун? Кому ж охота в тюрьму? Тем более — у меня дочь.

— Ты на жалость-то не дави, — грубо сказал капитан Дроздов. Который, видимо, обиделся на Гатина за то, что тот бегает быстрее. — Дочь уже взрослая.

— Ладно. — Следователь вздохнул. — Давайте с самого начала. В деталях. Кто где стоял?

— Мне позвонила Гатина… — заученно начал Сеси, повернувшись к оператору.

Дере хмыкнул.

— Похоже, это никогда не кончится. Можно нам с женой уехать? Раз мы не понятые, то мы здесь и не нужны. Моя жена плохо себя чувствует.

— Кстати, Альберт Валерианович! — тут же вцепился в него Давид. — Хорошо, что вы о себе напомнили! Вот ценный свидетель! Он может подтвердить, что сначала к дому подъехало такси, на котором из аэропорта прибыл Платон Гатин, а лишь спустя какое-то время вышел Симонов. Выстрелы же, и один, и второй, раздались в промежутке — когда в доме находились оба. Альберт Валерианович, вы-то должны были их слышать! В отличие от охранника у шлагбаума, который путается в показаниях.

— Откуда я знаю, кто из них стрелял? — пробормотал Дере. — Я не заходил в дом.

— Но вы же не оспаривали показаний Гатина. Что он увидел машину Сергея Симонова на въезде в поселок. Почему?

— Вас, Альберт Валерианович, можно было бы привлечь за дачу ложных показаний, — укоризненно сказал следователь.

— Я никаких показаний не давал! — запротестовал Дере. — Тем более что все разъяснилось!

— Но вы бы могли помочь следствию…

— Меня интересует только моя жена, — отрезал Дере. — Я рад, что ей больше ничто не угрожает. И не угрожало. Да, я знал! Догадывался. На месте Платона я бы тоже убил эту… Кто стрелял, я не видел. К дому не подходил. Я не знаю, где щенок болтался три часа. Лично я сразу поехал домой. Потому что мне скрывать нечего.

— Ладно, проехали, — проговорил Давид. — На чем мы там остановились?

— Мне позвонила Гатина… — по пятому разу начал Сеси…

Домой возвращались втроем. Сеси обещали отпустить под подписку о невыезде. И под солидный залог. Обвинения в покушении на Маргариту Мун и в преднамеренном убийстве Клары Гатиной с него сняли. Но дело об украденных драгоценностях закрыто не было. Он продолжал оставаться под следствием.

— Я так и не поняла: зачем Гатин спрятал гильзу? — нарушила молчание Маргарита.

— А он и сам не сообразил, что прокололся, -пояснил Давид. — Сначала у него в голове было одно: никакой драки не было. Гатин же математик! Он правильно счел, что его субтильная жена не могла так долго бороться с физически развитым юношей выше нее на целую голову. До двух выстрелов. Перевернутого стола и двух разбитых ваз. Это называется горе от ума. Времени у него было мало, чтобы просчитать ситуацию до конца. Вот он и ошибся. Спрятал вторую гильзу, повесил на стену картину. Подвинул на прежнее место стол, выкинул осколки второй вазы. Помните, я еще спрашивал, с руками ли Альберт Валерианович? — Она кивнула. Дере покосился на них через плечо, но промолчал. — Картину повесили криво. Кое-как. И я понял, что это не Дере. Ведь я понял и то, что он там был. У особняка Гатиных. Когда приехала милиция, они не обратили внимания на картину. Хозяин ведь сказал, что так оно все и было. Картина, мол, давно висит. Он не подумал о том, что о драке расскажет Симонов. Ведь они не договорились о деталях. Не успели. Когда я догадался, где пуля, и ее изъяли, Гатин дрогнул. Он понял, что не следовало прятать вторую гильзу и вешать картину. Драка за пистолет была. И не с женщиной. С мужчиной. От этого никуда не деться. Черных сказал о второй вазе, о сдвинутом столе. Мы с ним заранее обо всем договорились. Как расколоть Гатина. И придумали фальшивый следственный эксперимент, который плавно перетек в настоящий. Свели их лицом к лицу. И Гатин побежал. На пистолете ведь отпечатки пальцев лишь двоих: его и Сергея Симонова.

— Какие у меня шансы вытащить Сеси? — спросила она у Давида.