Раб лампы

— Ну хорошо. В конце концов, это моя работа. Ты влезаешь в дерьмо — я его отскребаю. Чтобы от тебя, дорогая, не пахло. Дере плохой. Мерзавец! Хорошо. Пусть будет по-твоему. Мне за ними съездить?

— Можно послать Давида.

— Вот чтобы здесь духу его не было! Завтра же!

— Раскомандовался!

— Зачем он тебе? Он — не Сеси. Давид втроем жить не будет. И в Европу с нами не поедет.

— Я знаю, — тихо сказала она.

— Так что: прощайся.

— Когда мы едем?

— Ну, раз ты поставила условие… Как только я обеспечу доставку семейства Симоновых, буду хлопотать и о нашем отъезде. Я думаю, через месяц.

— Месяц! Так быстро!

— Можешь делать вид, что тебе по-прежнему угрожает опасность. И держать при себе Давида. Но! — Он поднял вверх указательный палец. — На расстоянии.

— Нет. Завтра же мы поговорим. Но не сегодня. Сегодня я устала.

— Мы все устали, — вздохнул Альберт Валерианович.

Потом подошел, встал рядом с ней у окна. Прислонился спиной к подоконнику, она оперлась о его плечо. Обнялись.

— Ну, мир? — тихо спросил Дере и поцеловал ее в висок.

— Да. Видимо, это моя судьба.

— Да, Дуся. Работать надо. Потрясения последних трех месяцев дорого нам стоили. У тебя появилась седина.

— Да и ты тоже… не мальчик.

— Я разберу диван. И принесу постельное белье. Надо выспаться.

— Да. Ты прав. Алик, ты как всегда прав…

Объясниться с Давидом было проще. Как тогда, когда она сказала, что Дере переселяется в ее спальню.

— Давид, мы с Альбертом Валериановичем уезжаем в Европу. Надолго.

— Ах, в Европу…

— Мне предложили работу. Выгодный контракт.

— Ну что ж… Значит, с завтрашнего дня я могу не выходить на работу? Окончательный счет вам пришлет агентство. Я сейчас уеду.

Он развернулся и пошел в сад.

— Давид! — окликнула она.

— Да, Маргарита Ивановна? — Он нехотя обернулся.

— И ты мне ничего не скажешь?

— Что тут сказать? Альберт Валерианович так вас любит. Уж вы мне поверьте. А что касается его проступка…

— Мы с этим разобрались, — торопливо сказала она. — О Сеси. Моя просьба в силе. Но ты можешь отказаться…

— Нет уж. Раз пообещал. И… Кто-то должен ему объяснить.

— Не преувеличивай. У нас с тобой ничего не было.

— Не было. Можно я пойду, Маргарита Ивановна? Раз я вам больше не нужен?

— Да. Иди.

Давид уходил в сад. Она почувствовала, что за спиной стоит Дере, и, не оборачиваясь, сказала:

— Сейчас он уедет. Ты доволен?

— А знаешь, Дуся, мне его жаль.

— Что? — Она резко обернулась. — Что касается твоей жалости, она ему уж точно не нужна. Не ты его победил. Запомни. Это он уступил. Пропусти меня.

Дере посторонился. Она прошла в холл, оттуда в мастерскую. Ее руки опять были теплыми.

Прошло больше месяца. Они уезжали. Дере суетился, по третьему разу проверял, все ли документы на месте, все ли чемоданы собраны. Бегал по дому, кому-то звонил, отдавал распоряжения. И словно бы не замечал в доме посторонних. Молодой женщины с годовалым ребенком на руках и Сеси, который и сам старался быть незаметным. Он осунулся, подурнел, глаза потемнели. Словом, вид у Сеси был жалкий. Маргарита тоже по третьему разу ему объясняла:

— Сережа, запомни. Стасик в интернате, деньги за обследование и лечение я внесла. Год ни о чем не беспокойся. Насчет твоего племянника тоже договорилась. Ира будет жить здесь, я дала ей телефон и деньги. В клинику ее и ребенка будет возить такси — договор об аренде подписан на год. Если понадобятся еще деньги, я вышлю. Что касается тебя… — Она замялась.

— Сам виноват. — Сеси криво улыбнулся. — Так мне и надо!

— Ну, перестань. — Она ласково потрепала его по щеке. — Ведешь себя как ребенок. Ты мужчина, глава семьи. Ты тоже можешь жить здесь. Если… -Она опять запнулась. И торопливо договорила: — Если что, обращайся к Давиду. Он за тобой присмотрит. Он обещал.

— Я же не ребенок. Сама сказала.

— Ты находишься под следствием, — напомнила она. — А у Давида связи. Может, и обойдется. Я буду тебе звонить. Ире.

— Я могу к тебе приехать? — просительно сказал Сеси.

— Нет.

— Почему?

— Тебя не выпустят за границу.

— А если выпустят?

— Сережа, не капризничай.

— Ева…

Он попытался ее поцеловать. Она отстранилась.

— Почему? — повторил Сеси.

— Я очень тебя люблю.

— Я не понимаю.

— Нам пора. Алик! Ты где? Дере! Альберт Валерианович!

Она спустилась по ступенькам, держась на перила. Дере с двумя чемоданами вышел на крыльцо. Их уже ждало такси до аэропорта.

— Я мог бы вас отвезти, — пытаясь поймать ее взгляд, сказал Сеси.

— У тебя теперь другие заботы.

На крыльцо выскочила Ира, прижимая к себе сына. Затараторила:

— Ой, Маргарита Ивановна, как я вам благодарна! Вы такая, такая, такая… Я работать пойду! Здесь много работы! Елизавете Павловне уборщица нужна! И через дом горничная. Здесь так много работы!

— Ира, дом большой. — Она невольно поморщилась. Зачем же так кричать? — И участок. Здесь тоже много работы. Деньги у тебя есть.

— Ну и пусть! Я все равно буду работать! Я вам все отдам, Маргарита Ивановна! До копеечки! -Она притиснула к пышной груди ребенка. Раздался рев.

— О господи! — не удержалась она. — Алик!

Дере подхватил чемоданы и понес их в машину

— А где остальные вещи?

Сеси кинулся в дом. Ира стала спускаться к ней.