Раб ведьмы

— Да, скоро лето, — от напоминания про лето настроение у девушки всегда портилось.

Она помнила про свое обещание. Но чем ближе становился назначенный срок, тем больше она мрачнела. Марика очень боялась, что Ирвин уйдет. За зиму они очень сблизились. Парень все больше рассказывал ей о своей семье, родителях, родной деревне. Ведьма видела, как ее раб скучает по ним. И все больше в ее голове укладывалась мысль, как только она его освободит он уйдет.

Ведь она сама сказала ему, что он ей не нужен, что у нее своя ведьминская спокойная жизнь и жизнь ей эта нравится. Разве могла она тогда подумать, что все так изменится за этот год? Что совершенно ненужный ей большой лохматый детина станет таким близким и дорогим? И что она совершенно не хочет его терять. А потому ведьма хмурилась, делалась печальной, но ничего ему не говорила.

Утром проводив Ирвина на работу, она сидела у окна наблюдая за деревцами через улицу. Вот уже и первые листики брызнули и деревья, словно в зеленую дымку укутанные, радовали глаз прохожих. Вот только из глаз ведьмочки слезы капали. Скоро лето и он уйдет. «Не пущу. Не отпущу его от себя», — прошептала девушка и расплакалась.

Днем Марика пошла в центр деревни. Нужно было продуктов накупить, да занести снадобья постоянным клиентам. То, что творилось на центральной площади ей не понравилось. В центре площади на глашатой трибуне стоял монах в черной рясе с кривым посохом и громко скрипучим голосом вещал:

— Грядет час страшного суда, и воздастся всякому по его заслугам. Покайтесь грешники, ибо господь един, и он милосерден. Господь снисходителен к слабостям человеческим коли отринут от себя все нечестивое люди праведные и истинному богу молитвы вознесут. Отрекитесь от ереси, оставьте дела грешные, забудьте про нечестивцев. Ведьмы да колдуньи богом истинным прокляты, нечестивы они и лишь зло народу несут. Гоните их из сел своих, ибо язык их грязный очернит ваши души, взгляд их черный осквернит ваши тела и ничего кроме греха не приносят они.

Марика хмурилась. Она стояла в сторонке и к толпе слушающих не подходила. В толпе были в основном женщины, да несколько ребятишек. Старичок что мимо проходил лишь плюнул в сторону вещавшего монаха, а завидев ведьму улыбнулся и даже поклонился ей:

— Здравия тебе, Марика. Ты на него не смотри, больной он, прокаженный весь. Вот и несет чушь несусветную. Тошно слушать.

Марика старичку улыбнулась и кивнула, но в душе тревога зарождалась. Женщина на селе народ малообразованный, да легко всему верящий. Из толпы раздался звонкой голос:

— А коли ведьмы у нас не будет, кто наши хвори лечить будет? — выкрикнула Аглая.

— Не к чему такое лечение люду праведному, — ответил ей монах, — молитесь и господь облегчит ваши души, что на роду написано, того не миновать.

— Ты это мужу моему скажи, которого наша ведьма зимой от смерти спасла да на ноги поставила, — не унималась Аглая. Женщина стояла у самого края толпы и рукой придерживала уже хорошо заметный животик.

— Вот ты баба своего мужика и потеряла, коли сама к нему ведьму привела, — не унимался монах, — ты пока на сносях будешь уведет у тебя мужа ведьма.

Женщины в толпе заулыбались, кто-то даже засмеялся. Ведь все в деревне знали, что ведьмочка с рабом в одном доме живет, и глаз с него не сводит. Раб у нее был статный, широкоплечий, высокий да в хозяйке своей души не чаял. Так что не верили бабы, что ведьма мужа из семьи увести может. Давно она у них живет и никогда такого не было.

— Глупый ты, монах, не знаешь ты нашу ведьму, вот и балаболишь. Бабоньки, коли ведьмочки нашей в деревне не будет, кто же наших деток от болезней вылечит? Кто стариков поддержит? Скотинку нашу от напастей заговорит? Нет, бабоньки, боги небесные нам ведьмочку в деревню послали, беречь ее нам надо.

И махнув рукой Аглая отошла от толпы. Кто-то из женщин закивал, кто-то молчал и только хмурился. Аглая же увидела Марику у стены и подошла к ней.

— Здравствуй, Марика, ты его не слушай. Пойдем лучше к дому.

Женщина взяла девушку под руку, и они пошли по улице.

— Не переживай из-за этого, — вновь заговорила Аглая, — люди говорят они давно по деревням ходят. Мозги людям промывают, говорят даже сам король монаху поверил и дал разрешение в столице их храм открыть. А вот в деревнях они на долго не задерживаются. Поголосят да дальше уходят.

— Лишь бы дел не наделали, голосистые, — вздохнула Марика, — а я все думаю, почему ко мне приходить стали меньше. Весна ведь. Весной всегда за оберегами да наговорами приходят, а тут…

— Это временно, Марьюшка, уйдет он скоро. Ты только себя побереги, не ходи пока одна. Народ у нас не плохой, но доверчивый дюже.

На том и разошлись. Ирвину о случившемся днем девушка ничего не рассказала, решила, что и в правду не о чем переживать. Ведь в деревне она жила седьмой год и недоброжелателей у нее практически не было.