Раб великого султана

Как гадалка Джулия не добилась ожидаемого успеха, и этим частично объяснялись ее плохое настроение и приступы раздражительности. Соседки вежливо хлопали в ладоши, восхищаясь ее талантом и с удовольствием лакомясь сладостями, которыми Джулия угощала их в мое отсутствие, но ворожба не приносила ей никакого дохода.

Все дело в том, что в городе султана давно обосновалось неисчислимое множество самых разных прорицателей всех рас и верований, в том числе и настоящих ведьм и колдунов, и новоявленной гадалке соперничать с ними было очень трудно. Несмотря на громкие дифирамбы, которые пел Джулии на базаре Абу эль-Касим, сам он не внушал людям доверия. Потому-то нам и показалось, что все двери опять захлопнулись перед нами в этом загадочном городе, где успех нельзя было объяснить никакой логикой, а человеческие судьбы решались лишь по воле случая или чьего-то каприза.

Однако, сам того не сознавая, я довольно быстро приспособился к жизни в городе Османов, перенял нравы и обычаи горожан, так что вскоре стал для всех своим человеком. Всегда обучаясь языкам без особого труда, я с такой же легкостью менял свое обличье и приноравливался к новым обстоятельствам. Мои отношения с Пири-реисом и его ветеранами, а также с писарями и картографами складывались как нельзя лучше, и время от времени мне уже поручали выполнять несложную работу в библиотеке сераля, где разные ученые ежедневно переводили и переписывали старые манускрипты. Однако среди этих ученых мужей я не встретил никого, кто стал бы моим другом.

Как-то в пятницу я издали увидел султана: в окружении роскошной свиты и отрядов лучников он направлялся в великую мечеть, воздвигнутую его отцом. Любой из его подданных, даже самый бедный, мог тогда на конце длинного шеста подать владыке жалобу, и многие из этих прошений Сулейман читал лично, а Диван поручал соответствующему учреждению срочно исполнить решение султана.

Чем больше я думал об этой огромной державе, собранной Османами из маленьких кусочков и объединяющей теперь в своих границах множество разных народов, даже названия которых были мне неизвестны, тем больше удивлялся и восхищался я системой управления этой страной, умением султана сохранить целостность государства и обеспечить подданным безопасность и благополучие. Страной правили на основании законов более мягких и справедливых, чем в христианских государствах, а налоги были столь низкими, что не шли ни в какое сравнение с поборами, которыми христианские владыки душили своих подданных. Терпимость же, которую Османы проявляли к другим религиям, была для меня чем-то неожиданным и необъяснимым, ибо нигде не видел я ничего подобного: здесь никого не притесняли, уважая любое вероисповедание, и косо смотрели, пожалуй, лишь на персидских шиитов[42], которых считали еретиками ислама.

Великая Порта в самом деле была пристанищем всех народов, ибо даже профессиональные воины янычары – ядро султанской армии – были сыновьями христиан, воспитанными турками. Высокие государственные посты тоже занимали люди разных рас. Все они были рабами султана, лишь ему одному обязанными своим возвышением и головой отвечавшими за исполнение его приказов. Султан наделил их огромной властью, однако неподкупные султанские надзиратели постоянно разъезжали по всем уголкам страны, принимая жалобы от жителей даже самых отдаленных деревень, и таким образом заставляли правителей провинций держаться в рамках, определенных султаном и законом.

Моя участь зависела теперь от судьбы этого государства, от его неудач и побед. И я сознательно пошел на это. Поначалу, правда, я видел все в розовом свете; однако вскоре, оглядевшись вокруг, я понял, что идет подготовка к великому военному походу, и мне, человеку мирному и вовсе не мстительному, все же было интересно, что предпримут в Вене, поскольку там не могли рассчитывать на действенную помощь императора.

Когда мы с Джулией обсуждали вопросы большой политики и дела в серале, она предостерегала меня, умоляя не слишком полагаться на благосклонность великого визиря Ибрагима, и язвительно спрашивала, много ли я уже получил от его щедрот. От наших соседок и от женщин, с которыми Джулия встречалась в бане, она наслушалась сплетен из сераля и знала, что любимица султана, русская невольница Хуррем, родила ему уже троих сыновей. Эта молодая и всегда веселая женщина до такой степени завладела сердцем своего господина, что он даже не смотрел на других красавиц и довольно грубо обошелся с матерью своего первородного сына, услав ее с глаз долой. Вот и приходится иноземным послам одаривать султаншу низкого происхождения, которую они зовут Роксоланой. Все пытаются угодить ей, завоевать ее расположение, султан же в страсти своей исполняет любые ее желания. Завистницы в гареме уже шепчутся по углам о чарах и колдовстве. Джулия же сказала: