Рабин Гут

Сами посудите: нужен нам был птенец высиде… высижи… высижо… Тьфу, язык сломаешь! В общем, тот, которого высидела кукушка, – пожалуйста! Подложим под птицу куриные яйца, и все дела. Требуется кровь младенца, а сроки поджимают, – нет проблем! Будем использовать медвежью. Чтобы добро зря не пропадало. Интересно, что Рабинович теперь по поводу цветов папоротника придумает?

– Да, Сень, а с цветочками что теперь делать будем? – словно прочитав мои мысли, полюбопытствовал Жомов.

– А что у нас с цветочками?! – Попов подозрительно осмотрел Сеню с ног до головы, словно примерялся, какого размера ему гроб готовить. – Чем еще старого друга порадуете?

– В общем, Андрюша, ты особо не расстраивайся. С папоротником кое-какие проблемы, но мы непременно их решим, – промямлил Рабинович, опасаясь новой звуковой атаки со стороны ранимого эксперта-криминалиста. Попов выжидающе молчал. – Короче, мы по дороге сюда совершенно случайно встретили Корявня. Так, поболтали немного. Ну и он нам сказал, что цветов папоротника найти не удастся. Потому что их вообще в природе не существует… – Ну а если этот трухлявый пень говорит, что цветов нет, – закончил за Сеню Жомов, – значит, их, в натуре, хрен где найдешь.

– Не существует, значит? – угрожающе прошипел Попов. – И че теперь дальше? Получается, сдохнут мои рыбки?

– Да ты сам, идиот, в первую очередь сдохнешь! – устав от Андрюшиных придирок, завопил Жомов. – О чем ты думаешь, тюлень фаршированный? Хрен с ними, с твоими рыбками. Это нам здесь до конца жизни срок парить придется!

– Вот и я говорю, – сразу сник Попов. – Рыбки сдохнут и мама расстроится…

– Это что ж теперь получается? – перебил Андрюшу Горыныч, запрыгивая со скамейки прямо в центр стола. – Вы и меня, значит, решили угробить? Не-ет, я так не согласен! Ладно, вы сюда попали по своей дурости, а я за что пропадать должен? Мне же всего сто двенадцать лет. И вы предлагаете жизнь закончить в такие юные годы?

– Ни хрена себе, юные! Да я тебя в пять раз моложе, – возмутился Жомов. – Молчал бы лучше, жабоед недоделанный.

– Тихо, мальчики, – стукнула ладошкой по столу Ровена, останавливая разгорающийся скандал. – Вы о каких это цветах папоротника говорите?

Если нежное постукивание детской лапкой по столу и не произвело требуемого эффекта, то последующий вопрос принцессы поставил всех присутствующих в тупик. В пещере кувалдой повисла гнетущая тишина. Действительно, как объяснить девочке, что такое цветы папоротника? Может, ей еще рассказать, как пахнет бензин? Сеня все же попробовал объяснить.

– Ну, Ровеночка, цветы обычно на чем-нибудь цветут, – пробормотал Рабинович, старательно выбирая слова. – Эти распускаются… То есть должны бы распускаться на папоротнике. У цветов бывают лепестки там разные. А еще тычинки и пестики. Чашелистики какие-то, чашеножки…

– Не надо мне объяснять, что такое цветы! – презрительно фыркнула Ровена. А что ж тогда спрашивала? – Ты мне скажи, милый Робин, зачем вы их ищете по всему лесу, с Корявнем этим неотесанным разговариваете, а цветы уже два дня вон в том углу лежат.

– Где?! – Вот ведь как все заорали хором. Год репетируй, а все равно так не получится!

– Я же говорю, вон в том углу, – тяжело вздохнула принцесса и демонстративно отвернулась в другую сторону. – До чего все мужики глупые. Фи!..

Нужно ли говорить, что после этих слов за столом, кроме Ровены, не осталось ни одной живой души. Сметая все на своем пути, банда ботаников в предвкушении открытия рванулась в указанном направлении. Я, конечно, обогнал их всех. Но, похоже, сделал это только для того, чтобы первым разочароваться: в искомом углу лежали только доспехи, отобранные у мордредо-… и т. д. шайки. Цветами тут и не пахло!

Остальные, понятное дело, таким, как у меня, нюхом не располагали. Поэтому, сгрудившись вокруг кучи доспехов, отказались верить, что цветов тут нет. Попов предположил, что важный элемент приготовления зелья просто завалили сослепу железным хламом, и принялся оный хлам из угла выкидывать. К нему тут же подключилась остальная гвардия Индианов Джонсов.

– Мальчики, ну что вы там громыхаете? – недовольно проворчала Ровена, поворачиваясь к нам лицом. – Ослепли все, что ли?

Угу! Ты у нас одна зрячая. Интересно только, где у тебя глаза находятся, если ты тут цветы умудрилась увидеть!

– Мурзик, помолчи! И без тебя шуму хватает, – как всегда, заткнул меня Рабинович, сжимая в руках шлем Галахада. А потом мой Сеня преданно посмотрел на принцессу. – Ровеночка, тут цветов не видно. Мы их, наверное, доспехами завалили.

– Фи, дурной, – искристо рассмеялась девчонка. – Ты же цветы папоротника в руках держишь!

– Деточка, я думаю, что ты ошибаешься! – потерял терпение Сеня и, чуть помолчав, закончил: – Ровена, это рыцарский шлем!

– Можно подумать, я не вижу, – принцесса откровенно забавлялась ситуацией, не обращая внимания на грохот, производимый разбрасываемой поисковиками амуницией. – А на шлеме что?

– Павлиньи перья, если я не ошибаюсь, – пытаясь сохранить вежливость, терпеливо ответил Сеня.