Рабин Гут

– Да! – гаркнули ей в ответ все в один голос.

От этого крика проснулся, наконец, Каута. Он полчаса раздраивал рукавом затекшие глазки, стараясь рассмотреть что-либо в утреннем полумраке пещеры. Увидел сакс немногое. Однако и этого ему хватило, чтобы почувствовать напряженную обстановку вокруг Попова.

– Что это было? – хлопая ресницами, спросил Каута. – Я что-то пропустил?

– Да, – ответил ему за всех Рабинович. – И я тебе завидую…

Как Сеня ни старался сохранить спокойствие, однако к сюрпризам Попова привыкнуть было трудно. Ладно еще, когда предыдущие ненормальности случались на некоторой дистанции от него. Но в этот раз горделивое сваливание с потолка и бравое шествие Сивки прямо перед носом Рабиновича вывело начавшего привыкать ко всему кинолога из душевного равновесия.

Наверное, только сейчас Сеня в первый раз почувствовал себя, да и всех остальных ментов, чужеродным вкраплением в этом мире магии, меча и громыхающих доспехов. Там, откуда они пришли, было все привычно и вполне объяснимо: машины едут, потому что колеса крутятся; свет горит, потому что лампочку в подъезде ввернула какая-то добрая душа.

А здесь то эльфы под носом летают, то лошади падают с небес, то хреновины древообразные по лесу расшагивают. Да один Горыныч чего стоит! Примус говорящий… В общем, Рабиновичу настолько сильно захотелось домой, подышать нормальным изгаженным воздухом, что он поспешил вытащить из силков кукушку.

– Алан, где корзина с яйцами? – рявкнул на всю пещеру кинолог, не обращая внимания на явление Ровены народу. А посмотреть было на что.

Принцесса нацепила на себя узкую золотую корону, найденную среди прочего инвентаря Мерлина, облачилась в белоснежную короткую тунику, перетянутую в поясе золотой же цепочкой, и надела на руки несколько не менее золотых браслетов. А если учесть, что в руках Ровена несла совсем уж золотую жомовскую питейную емкость, то можно представить, как она блистала в свете единственной (но очень большой!) свечки, которую Горыныч догадался зажечь.

Впрочем, были и еще люди, кроме Рабиновича, не обратившие на принцессу ровно никакого внимания. А именно Жомов, Попов, Аллан и Каута. Первый усердно искал емкость с водой, чтобы утолить утреннюю жажду. Второй попросту не мог прийти в себя после сказанной не вовремя фразы. Аллан как раз в это время бросился помогать Рабиновичу. Ну а Каута лежал по другую сторону стола и видеть ничего не мог.

– Хм, – фыркнула Ровена, увидев такую массу внимания и подобающего случаю восхищения. – А я вам опохмелиться припасла. Впрочем, если вы не хотите…

– Как это не хотим! – заорали в один голос Попов с Жомовым.

– Ровеночка, милая, большое тебе спасибо, – затараторил Иван, еще острее почувствовав приступ жажды. – Ты у нас молодец. И вообще, прекрасно выглядишь.

– Вот именно, – добавил Попов. – Ванька, разливай! А я сейчас что-нибудь закусить найду…

Напрочь забыв о чувстве неловкости и вины за свою невольную проделку, Андрюша бросился к столу. Как это ни странно, но на нем ничего съестного не оказалось. Единственным, что в большей или меньшей степени можно было принять за продукт питания, оказался здоровый медный котел, плотно закрытый крышкой. Вполне понятно, что Попов эту крышку содрал и сунул свой любопытный нос внутрь, пытаясь определить, можно ли там обнаружить что-то съедобное.

Пища, конечно, в котле была. Однако требовала сначала некоторой обработки при помощи ножа и кипятка. А поскольку приготовить к употреблению содержимое первобытной кастрюли никто не удосужился, то Попов был несказанно удивлен, увидев, что находится у нее внутри.

Удивились и куры. До смерти замученные вчерашним переездом из деревни в пещеру, обе птицы ночью плохо спали, поскольку им казалось, что яйца под ними ворочаются. Едва проснувшись, уставшие и злые, куры были нахально сдернуты неким гуманоидом, имя которого не будем говорить, со своих кладок, из-за которых претерпели столько мучений.

Понятное дело, что заключение птиц в котел в неубитом виде было ими расценено как погребение заживо. Настроение курам такая процедура не добавила. Более того, птицы в полубредовом состоянии сидели внутри котла и грезили, как выклюют глаза своему мучителю. Естественно, что куры гуманоидов сослепу перепутали. Но ведь никто же не просил Попова без спросу лезть в котел носом!

– Мужики, а че, у нас в котле куры вывелись? – пробормотал Андрюша, тупо глядя на копошащихся птиц. – Или это у меня зрительные галлюцинации?

То, что птицы в котле не являются пьяным бредом, Попов понял буквально через секунду. Когда одна из курей подпрыгнула и клюнула его, целясь в правый глаз. Правда, особой меткостью, как и зрением, птичка не отличалась, поэтому, на Андрюшино счастье, попала ему в левое ухо. Что, впрочем, доставило Попову лишь малую толику радости.