Рабинович В. - Алхимия-2012

Сделать алкагест — универсальный растворитель и употребить его для уничтожения целого. Изготовить более умеренные, но все-таки достаточно сильные растворители: крепкую водку, царскую водку. Ар-Рази (IX-X в.) говорит: Начало нашего делания есть очищение. Очищение со всеми сопутствующими ему разрушительными действиями, дабы остаток вновь ожил. Разрушение с последующим восстанием из пепла. Жизнь через смерть. Альберт Великий настаивает: получение всякого магисте-рия есть только растворение и только сгущение (Albertus Magnus, 1958, с. 12-14, 72-74).

Элементы — кирпичики состава, но и результат разложения вещества. Элемент как кирпичик состава — живой орган, или живое самостоятельное тело. Но элемент как результат — предел разложения есть мертвая частица. Арнольд из Виллановы убежден, что вещество состоит из элементов, на которые его можно разложить. С помощью теплоты лед расплывается в воду. Значит лед составлен из воды. Все металлы растворяются в ртуть, значит ртуть есть первичный материал всех металлов (ВСС, 1, с. 687-697). Ртуть здесь — по преимуществу и мертвая частица, но и чувствующая первичная природа.

Александр Сетон Космополит (XVI-XVII вв.) понимает дело таким образом: надо, чтобы тело было растворено и чтобы поры были открыты. Это — предварительная подготовка для вторжения природы. То же и для вторжения алхимика. Только тогда природа может действовать. Растворение — наиболее сильная алхимическая процедура. Идут в ход сильные минеральные кислоты, дабы растворить не только серебро, но и золото. И только после этого — извлечение серы и ртути, вскоре оживающих. Техника растворения и составы растворителей представляли особые секреты алхимиков.

Но разрушительное оперирование лишь внешне кажется лишенным порядка и цели. Алхимические операции целенаправленны. Результат — квинтэссенция. Источник свидетельствует мысль Раймонда Луллия, пересказывающего Арнольда из Виллановы. Квинтэссенция есть в некотором роде архетип. Она представляет собой тело и заключает все его достоинства в чрезвычайной степени. Совершенное тело не может не быть живым, ибо жизнь — совершенное состояние эволюционирующего к жизни объекта. Вместе с тем оно — идеальное живое и в силу этого как бы мертвое. Только смерть бросает тень на безжизненное совершенство. Да и путь к квинтэссенции — путь разрушения целого, путь к частям, частицам, элементарному (не элементному!) началу, путь к «химическому» составу.

Огонь — действенное средство расшатывания вещественной целостности. Это и физическое (обжиг, растрескивание, освобождение от примесей, уносимых с дымами), и метафизическое средство (очищение священным огнем, искупление в геенне огненной). Огонь разлагает, но и соединяет. Раймонд Луллий говорит: многие из алхимиков заблуждаются, потому что они не знают, как следует расположить огонь, который есть ключ делания: огонь и растворяет, и сгущает. Но иные, ослепленные невежеством, этого не знают (ВСС, 1, с. 880-910). Всеразрушаю-щий, испепеляющий алхимический огонь; всесильный инженер-преобразователь, преобразующий физический облик вещества. Учитель советует только варить: варить в начале, варить в середине, варить в конце и не делать ничего иного (Turba philosophorum, 1970).

Оппозицию растворение — сгущение Василий Валентин, например, решает почти в современном химическом смысле, рассматривая ее как переход от инертного состояния материи к деятельному ее состоянию: от бездушного элемента-частицы к одушевленному веществу (ВСС, 2, с. 413-420; 421,422).

Таким образом, разрушение вещества и воскрешение вещества суть две грани алхимического мышления. Но именно первый поворот алхимической мысли (неотрывный, конечно, от второго) «предвидит» химию как науку о составе вещества, определяющем его свойства. Вот почему предложу вашему вниманию еще один сюжет: элементаризм и антиатомизм в алхимии. Или: назад к элементу-началу — вперед к элементу-частице.

ПРЕДЧУВСТВИЕ, предощущение, предвидение, прозрение, преждевременное открытие... — отнюдь не праздный ряд почти синонимов. Я расскажу здесь об одном из многочисленных предсказаний Роджера Бэкона; о том, что так или иначе может быть понято как предвидение идей кратности и постоянства состава в химическом индивиде; идей, соотносимых сейчас с именами Дальтона и Пруста (XVIII-XIX вв.). Обе эти догадки — результат алхимических штудий Бэкона. Можно было бы, сообразуясь с конечной целью алхимических исканий — поиском философского камня, счесть это предположение о столь фантастическом сходстве Бэкона, с одной стороны, и Пруста и Дальтона — с другой (в их отношении к природе химической индивидуальности) за игру ума. Если к тому же припомнить, что алхимия — одна из оккультных наук средневековья, то сделать это будет и того легче — без колебаний, без сожалений.