Рабочий день

Тут является в кабинет тот, который нам нужен — как том оказалось, главный механик треста Полещук Василий Иванович. Гаевский, главный инженер, говорит ему: «Вот приехал инженер из института испытывать агрегат — давай докладывай готовность». — «А что докладывать-то? — бурчит главмех. — Я ж вам уже докладывал — не готов. Подшипников, насоса и бронированных шлангов снабженцы до сих пор достать не могут». — «Ясно, — говорит Гаевский. — Снимаешь, значит, с себя вину?» — «Н‑не совсем, но и другие тоже...» — «Ишь какой заботливый — боишься, как бы других не забыли? А ты о других не пекись, ты за себя отвечай, — давит на него Гаевский. — Хорошо, бронированные шланги — дефицит, а что, насоса и подшипников сам не мог найти? Понятно, что это не грибы: захотелось — пошел нарвал. Грош тебе цена как главному механику, если руками разводишь!» — «Да ведь все же самому невозможно достать, Яков Самойлович! — взрывается главный механик. — На прошлой неделе вы мне выговаривали, почему я сварной кабель и тросы для лебедок не достал. Я ж не снабженец!» — «Ты мне вопрос не уводи! — тоже повышает голос главный инженер. — Хочешь, я сам сейчас сяду на телефон, обзвоню все до единого тресты в городе и через час где-нибудь да найду и насос, и подшипники?» — «Большая разница: главный инженер звонит или я — масштаб другой! — «В своем деле ты должен быть больше главного инженера!..» И понеслись во все тяжкие, полетели пух-перья. Я давно заметил: дело туго, когда два старых строителя собрались спорить. Уж до того ловки — что тебе акробаты, за словом в карман не лезут и один другому ни за что не уступит. Хорошо, что тут снабженца нашли, пришел в кабинет, Гаевский на него перекинулся, с него начал стружку снимать, а Полещук сел, отдувается, вытирает платочком шею и бормочет что-то — досталось-таки ему. Снабженец же хоть бы что — пожилой такой, спокойный и тертый-перетертый, видно, что и тереть уж тут больше нечего. Сел, спокойненько под ругань Гаевского вынул блокнотик и монотонно так отвечает: туда-то написали письма тогда-то, туда-то подали заявки тогда-то, туда-то и туда-то звонили тогда-то, будет в четвертом квартале, и все мы должны сказать спасибо и прыгать до потолка, потому что снабжение — не пожарная команда и не кондитерский цех, а у вас с новой техникой неувязочки получаются, надо было в прошлом году заказывать, чтобы нынче получить, что и пионеру известно. Гаевский попылил, попылил: «Что за чертовы порядки такие, с такими порядками, пока достанешь что-нибудь, техника старой станет!» — и притих. Не может ничем взять этого снабженца. «Ладно, — говорит, — ты мне за четвертый квартал головой отвечаешь, а мы будем думать, как выйти из положения. Бронированные шланги будем менять на простые», — и смотрит на меня. Я сказал, что простые не пойдут — высокая температура, требования безопасности. «Значит, будем менять на трубы с гибкими вставками или что-нибудь другое — безвыходных положений не бывает». Он тут же вызвал начальника КБ и дал задание: спроектировать замену.

Тут еще появился вежливый такой и цветущий молодой человек, Лунин, главный инженер СУ‑17, — в общем, собралось целое собрание. Гаевский усадил Лунина и устроил ему допрос: готов ли объект для испытания агрегата, есть ли площадка, подъезды, материалы, выделены ли бригадир и мастер. Лунин на все вопросы отвечал: все в порядке, все готово, дело за агрегатом.

Гаевский промыл еще раз всем мозги; кто-то начал было возражать — он оборвал: «Я вас слушал — теперь вы меня послушайте!» Назначил главного механика ответственным за пуск агрегата, велел ему оформить протокол совещания и за каждым мероприятием закрепил всех присутствующих. Даже мне записали несколько пунктов. Все назвали срок исполнения. Получалось, за исключением добычи дефицитных шлангов, две недели. Большой, конечно, срок, но надежный — каждый знал, что называл.