Работа для Бекки

Но тогда, четыре месяца назад, ты об этом совершенно не думал. А думал только о выгоде, которая светит тебе, если затеянное дело пройдет, как рассчитано, и еще о том, какой авторитет завоюешь себе в этом случае. Ты даже стал представлять себе тогда, как откроются перед тобой двери тех домов, о которых ты раньше и мечтать не мог, как будут расшаркиваться перед тобой те многие, кто прежде смотрел на тебя свысока.

Дурак, на кой черт тебе нужно было все это? Да и Бекки, жена твоя, умница, не раз говорила: «А ты уверен в себе, Андрей? Может, не стоит связываться с этим человеком? Конечно, я его не знаю, но мне совсем не понравилось, как он с тобой разговаривал. Может, не надо иметь с ним дел?»

Не надо было. Но ты не слушал ее, умницу. Только смотрел, как на полную дуру, и убеждал, брызжа слюной во все стороны, что эта связь – светлое будущее для вашей семьи.

Вот тебе и светлое будущее. Вот тебе и сияющие перспективы, Бубнов Андрей Павлович, черт бы тебя подрал…

Трах! В сердцах Андрей смахнул со стола стакан, в котором на самом дне еще оставалось на мизинец дешевого портвейна. Пол в забегаловке, где Андрей в одиночестве сидел за круглым столиком, был покрыт потрескавшимся линолеумом без определенного рисунка, и стакан не разбился, лишь глухо стукнул, как деревяшка о деревяшку, а вот портвейн вылился, растекся кривой кляксой и стал похож на лужицу крови. От вида ее захотелось плакать. Да Андрей и заплакал бы, будь он один в этом зале, но сидели за соседним столиком еще несколько выпивших посетителей, да и официантка была тут настолько роскошной, что даже в таком состоянии не хотелось терять перед ней марку.

Впрочем, тьфу на нее, не о том ты думаешь, кобелина позорный. Не о бабах думать надобно и не о марке своей, от которой осталось одно воспоминание, кстати, а о том, как выпутаться из создавшейся ситуации. Значит так – ты скажешь ему уверенно: «Я все продумал, Стэн, все просто отлично. В ближайшие месяцы я могу гарантировать тебе в два раза больше обещанного первоначально!», и при этом тебя будет распирать бросающийся в глаза оптимизм. Ты будешь розовощекий и ясноглазый, и от тебя не будет вонять перегаром. Стэн не любит, когда на него воняют перегаром. Для него это лишний повод подозревать, что на самом деле ты думал вовсе не о делах, а заливал свою беспомощность дешевой бурдой в дешевой забегаловке, не в силах позволить себе что-нибудь получше.

– Тебе еще принести, Андрей?

Поначалу Андрей не воспринял это как вопрос – показалось просто, что жужжит над самым ухом какая-то назойливая муха, и захотелось даже отмахнуться от нее, чтобы не приставала, но спустя секунду он поднял – полупьяный взгляд и увидел прямо перед собой лицо роскошной официантки.

– Ты уронил свой стакан, Андрей. Принести еще вина?

Впрочем, вблизи, с расстояния всего сантиметров в тридцать, она уже не казалась такой роскошной. Поры на лице крупные, совсем не женские, на носу забиты пылью, отчего он казался весь в черную крапинку, и была официантка покрыта слоем блестящего пота. Помада на губах была наполовину съедена, что не прибавляло ей красоты. А вот лицо ее показалось почему-то ужасно знакомым. Но – где и когда?

Тяжело выдавив в щеку винную отрыжку и выпустив воздух в сторону, Андрей спросил, набычившись:

– Откуда ты меня знаешь?

Официантка подняла стакан, распрямилась и вдруг широко улыбнулась. Зубы у нее были широкие, большие, где-то в глубине рта блеснула металлическая коронка. Передние нижние резцы росли в разные стороны, веером, и это тоже показалось ему знакомым. И знакомы были ее глаза. Раскосые, большие, какие-то печальные, как у коровы.

– Ты меня не узнал, Андрей? Я Вика. Вика Першина, мы вместе учились. Торговый институт, общежитие на проспекте Маркса.

Вика Першина. Ну точно, Вика-Коровушка. Она была деревенской девчонкой, с Алтая, кажется. Развеселая, каких поискать, и простая, каких поискать, – без всяких условностей. С ней, помнится, половина парней с потока успела переспать на первом же курсе. И он, помнится, умудрился попасть в эту половину. Вагоны потом пришлось разгружать на Сельмаше, чтобы собрать деньги на лекарства…

– A-а, ну как же, как же! Здравствуй, Вика, прости, что сразу не признал. Вообще-то я тут в первый раз. А ты, надо же – признала!

Вика торопливо обтерла стакан передником, который вблизи оказался мятым и порядком засаленным, поставила стакан на стол и присела на стул.

– Да вот, признала, – сказала она не очень уверенно. – Только не ожидала тебя здесь увидеть. Я слышала, ты многого добился.

– Да уж, постарался! – на какое-то мгновение он даже позабыл о предстоящем разговоре со Стэном и вновь почувствовал себя прежним Андреем Бубновым, очень перспективным молодым бизнесменом и вообще – свойским парнем, в чьих кобелиных достоинствах не сомневалась ни одна знакомая барышня.

– А у тебя как дела, Виктория? – Андрей уперся локтями в столешницу, а кулаками в подбородок. – Официанткой, я смотрю, трудишься. Или просто подрабатываешь?