Работа для оборотня (СИ)

Ремус не знал, что сказать. Точнее, знал – слова, горькие и отчаянные, вертелись в его голове каждую бессонную ночь, кровавыми буквами отпечатались в сердце. Знал, но не мог говорить, потому что ему было невыносимо думать о Сириусе, о его холодных взглядах и колючих словах, о том, как часто в последнее время он проводит вечера в одиночестве. Он чувствовал: Сириус подозревает его в предательстве. Это было несправедливо. Это было нечестно. Ему отчаянно хотелось доказать Сириусу, что это не так. И одновременно с этим он злился на Сириуса. Он и сам не знал порой, чего ему хочется больше – обнять его, прижаться лицом к пахнущей пивом и бензином кожаной куртке, или ударить его, ударить со всей силой, на которую способен оборотень. Драться до синяков, целоваться до крови. Наказать за то, что Сириус осмелился подумать о нём ТАКОЕ – и плакать в его объятиях, умоляя простить за то, что дал повод к таким мыслям…

Ремус молчал, но Лили всё поняла по его молчанию. Узкая, тёплая ладошка, вся в светлых веснушках, легла на его ладонь и ласково сжала, поглаживая пальцы.

- Всё наладится, – шепнула она. – Вот увидишь. Скоро будет легче. Совсем скоро. Волдеморт проиграет. Я чувствую это… не знаю, как, но чувствую.

Ремус посмотрел на неё. Лили улыбалась прежней, озорной и милой улыбкой, которая, бывало, появлялась у неё всякий раз, когда Слагхорн рассыпался в похвалах своей лучшей ученице, а Джеймс в углу класса краснел от ревности. Трудно было не ответить этой заразительной улыбке, и он улыбнулся в ответ. Улыбаясь, они вернулись в дом, где к ним тут же подскочил Джеймс и с притворной ревностью притянул жену к себе, заглушая поцелуями её смех. А через два месяца предчувствие Лили сбылось, и Волдеморт проиграл, забрав напоследок и её жизнь, и жизнь её мужа.

- Мистер Люпин!

Тихий голос вырвал Ремуса из прошлого и вернул в настоящее, в холодную ноябрьскую ночь и заросший сорняками садик у дома Джуда Коулмана. Ремус поднял голову. Из окна второго этажа на него смотрела Эмбер.

- Что случилось? – спросил он. Девочка на миг исчезла, потом снова высунулась из окна и бросила что-то вниз. Ремус поймал на лету маленькую тонкую книжку. Посмотрел на обложку. Джон Стейнбек, «О мышах и людях».

- Бобби дала её мне почитать, – сказала Эмбер. – Попросила отдать вам.

Бобби…Сейчас она вдруг необычайно ярко вспомнилась Ремусу. За три года, что он приходил к Джуду, он видел её раз пять или шесть, и они не успели по-настоящему подружиться, хотя каждый раз при встрече увлечённо беседовали. Ей было за тридцать, она была худощавая и черноволосая, постоянно курила, неплохо разбиралась в музыке и обожала американскую литературу. Пару лет назад именно она дала Ремусу почитать «Над пропастью во ржи» (что ему страшно понравилось) и «Пролетая над гнездом кукушки» (что, напротив, вызвало у него только недоумение). С неожиданной горечью он подумал, что она нравилась ему, и он, очевидно, нравился ей, и между ними могла бы начаться прекрасная дружба. Оборотням так сложно найти друзей. Они могли бы переписываться, ходить друг к другу в гости. Но он не мог оставить ей своего адреса – ведь его дом был под Заклятием Доверия, он сам был членом Ордена, и должен был быть осторожным… Ремуса охватила злость. Будь проклят Волдеморт, разлучавший друзей, разрубавший даже те связи, которые ещё не успели толком завязаться!

- Спасибо, Эмбер, – глухо сказал он.

- Откройте её, – ответила девочка. – Там есть кое-что для вас… Она оставила записку.

И окно Эмбер со стуком захлопнулось. С тихой нежностью Ремус спрятал книжку во внутренний карман куртки, запахнул мантию и покинул сад Коулманов.

Холодный ветер гнал по брусчатке мёртвые листья, проникал под мантию, ледяными когтями царапал лёгкие. Ремус пересёк магический барьер, вновь оказался в узком проходе между домами и уже оттуда трансгрессировал в Лондон, прокручивая в голове адрес Хуперса.

Секунда полнейшей темноты, невидимые тиски, сдавившие всё тело… и вот уже тишина и темнота Мэйденхэда остались позади. Переход к шуму и огням Лондона был таким неожиданным и резким, что почти что причинял боль. Люпин на секунду остолбенел, стоя на тротуаре и щурясь на многочисленные огни. Со всех сторон были люди, они спешили куда-то по своим делам или торопились добраться домой – лондонская жизнь была в полном разгаре, и никто не заметил ещё одного человека в этой толпе. Оглушительно сигналили машины, громыхали слова какой-то рекламы. Изо ртов прохожих вылетали клубы пара. В воздухе пахло бензином, куревом и сыростью.

Посмотрев вперёд, Люпин увидел на ближайшей к нему стене цифру «16». Отлично, значит, это именно тот дом, который ему нужен. Он уже сделал шаг вперёд, как вдруг странное ощущение тревоги заставило его остановиться и поднять голову.