Работа над фальшивками, или Подлинная история дамы с театральной сумочкой

Звуковым фоном для моих печальных и бесплодных умствований служило автомобильное радио, в течение получаса упрямо твердившее нахальным голосом какого-то эхомосковского пророка нечто маловразумительное про властную вертикаль и федеральное подчинение, делая на этих словосочетаниях явный интонационный акцент. Мол, ну догадайся же, болван! Сколько можно намекать тебе на такие очевидные вещи?! Хватит ходить вокруг да около! Погляди наверх! В это мгновение в голове у меня явственно щелкнул виртуальный тумблер и все осветилось ровным и ярким светом. Ну конечно, как же я, дурак, не догадался сразу! РайФО не подчинялся местной советской власти, хотя и застывал перед ней в лицемерном книксене. Он замыкался на профильную центральную структуру. Разве можно было доверить районным расхитителям социалистической собственности то, что можно присвоить на городском уровне? Не знаю, как там она называлась в 1975–1976 годах, но сейчас она именуется Комитет финансов Санкт-Петербурга!

Я лихо развернулся на сто восемдесят градусов через двойную сплошную, поправил на голове посеребренный бритвенный тазик, прекрасно защищающий от губительных космических лучей, перебросил из руки в руку бессмысленное символическое копье и, пришпорив Росинанта, поскакал к высящейся на горизонте сумрачной горе. Недобрым неоновым светом, напоминающим око Саурона, на ней сияла вывеска «Комитет финансов».

Мое затянувшееся повествование, похоже, приближается к концу, потому что волшебные силы бесчисленных магов и чародеев, полгода загадывавших мне головоломные загадки и уводивших на гибельные ложные пути, наконец истощились и перестали действовать. А их носители молча отступили во мрак, потупив печальные взоры. Пройдя все уровни в этой бесконечной компьютерной головоломке, я оказался перед последним препятствием. Единственной настоящей трудностью теперь представлялся огромный объем фонда Р-1853, хранящегося в Центральном государственном архиве, расположенном в Петербурге на улице Антонова-Овсеенко. Это учреждение с долгой историей, плавно менявшее наименования исходя из обстоятельств текущего момента и политической конъюнктуры. Перечислим их по обратной хронологии:

с ноября 2011 года — Санкт-Петербургское государственное казенное учреждение «Центральный государственный архив Санкт-Петербурга» (ЦГА СПб);

2008–2011 — Санкт-Петербургское государственное учреждение «Центральный государственный архив Санкт-Петербурга» (ЦГА СПб);

1991–2007 — Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб);

1974–1991 — Центральный государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства Ленинграда (ЦГАОР Ленинграда);

1964–1974 — Ленинградский государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства (ЛГАОРСС);

1941–1964 — Государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства Ленинградской области (ГАОРСС ЛО);

1936–1941 — Ленинградский областной архив Октябрьской революции (ЛОАОР);

1927–1936 — Архив Октябрьской революции Ленинградской области (АОРЛО);

1925–1927 — Архив Октябрьской революции (АОР).

На 1 января 2018 года это хранилище содержит в своих мрачных недрах 4724 фондов и 3 379 329 единицы хранения.

Если хитроумный Кощей Бессмертный и хотел спрятать где-нибудь свою жалкую тощую смерть, то лучше места искать не приходилось.

Фонд Р-1853 (Комитет финансов СПб) содержит в себе 99 описей (часть из них почему-то засекречена), в каждой из которых множество дел с неимоверным количеством страниц. Искать иголку в этом стоге сена, не будучи уверенным, что она там есть, дело неблагодарное, но попробовать стоило, тем более что и деваться было некуда. Это был явный конец пути, и дальнейшей дороги впереди не просматривалось. Это сейчас я понимаю, что для создания аксессуаров и причудливых гарниров у меня еще есть возможности в нескольких государственных хранилищах. Благо, основное блюдо уже приготовлено, пышет жаром и только ждет своего часа, чтобы оказаться на столе в нужное время. Но на тот момент еще не был получен ответ на основной вопрос, так что мелкие детали представлялись совершенно несущественными.

Разумеется, всевозможные внутриархивные поисковики на фамилию Джагупова реагировали со стойкостью красных партизан, которых угораздило попасть на допрос в Гестапо, так что оставалось только выстраивать логические цепочки, чтобы попытаться выяснить, где же могут содержаться заветные сведения. О возможности их уничтожения по истечении положенного времени думать не хотелось, хотя слово «списанное», произнесенное в другом хранилище относительно наследственного дела, не внушало большого оптимизма.