Работа над ошибками

- Алло? – спросила я, приняв вызов. Мамин голос, постаревший, но такой же бодрый, как и в молодости, застрекотал в динамике:

- Алечка, вы ещё не уехали? Ждите меня, я с вами поеду, а то Жужа не завелась сегодня почему-то!

Жужа – мамины Жигули семёрка. Я фыркнула со всей нежностью, на которую была способна, и ответила:

- А сколько раз я тебе говорила: смени это корыто на нормальную машину, мам! Ну ведь есть же деньги, зачем так мучится каждый раз?

- А я столько же раз тебе отвечала, что это память, а память не выбрасывают в лом! – парировала мама.

Мне даже ответить было нечего. Права мама, ох права… Жужу папа купил в девяносто первом. Спас наши сбережения. А потом продал старую машину. Жужа каталась уже тридцать лет, но в последнее время начала болеть. Другую машину мама решительно отказывалась покупать…

- В общем, ждите меня, я уже захожу в метро! – жизнерадостным голосом объявила мама и отключилась.

Я усмехнулась:

- Ну вот, ждём бабушку, у неё машина сломалась.

Дочка фыркнула:

- Сашка съездит, посмотрит, но только второго уже, всё равно бабушка у тебя останется.

Из комнаты в зал вышел заспанный Саша – высокий, кудряво-лохматый, основательный мой зять. Хороший парень и дочку любит до умопомрачения. Недавно открыл свой автосервис, теперь мало спит и много работает…

- Что, у бабушки опять свечи барахлят? – зевнул он и чмокнул Олю в щёку. – Надо загнать ко мне в гараж, переберу мотор, подлечу старушку. Это я не про бабушку, а про машину, если что. А кофе мне дадут в этом доме?

Егор забрался к папе на руки, и я залюбовалась моими родными. Как же всё здорово получилось! Третий шанс я не упустила. А Коля… Ну бог с ним, где бы он ни был.

Телефон снова зазвонил – мелодией Рахманинова. Не глядя на имя абонента, я приняла звонок:

- Алло?

И чуть не упала на месте, услышав голос:

- Алька, вы ещё дома?

Коля…

- Дома, - промямлила. Он воскликнул:

- Отлично! Слушай, край нужна помощь! Уборщица заболела, а девчонки зашиваются, я сам за грузчика! Аль, помоешь зал, пожалуйста?

- Помою, - машинально согласилась я. – А ты где?

- В магазине, - удивился Коля. – Алька, ты что, спишь?

- Нет, я уже не сплю.

От этого короткого и своеобразно-нежного «Алька» душа наполнилась радостными пузырьками, будто шампанское вспенилось. Мой муж, мой любимый, мой мужчина! Да, он в магазине. У него этих магазинов целая сеть по всей Ленобласти, он не директор, не управляющий, он владелец! А зал я помою, мне не трудно, я и раньше ему помогала частенько…

Господи, как же я его люблю! Как люблю! Бегу, лечу на крыльях! Ведь не виделись целые сутки, которые я провела у Оли. Она живёт теперь с мужем и сыном на нашей старой квартире, а мы живём за городом.

В Лисьем Носу…

Надо забежать к бабе Маре, сказать ей спасибо!

- Олюшка, - я заглянула на кухню, где дети пили кофе, а Егорка лопал завтрак, - дождитесь бабушку и езжайте, не ждите меня. Я к папе в магазин, а оттуда сразу домой вместе с ним.

- Мама! Ты нарочно, да? – фыркнула Оля. – Это чтобы не припахали салаты готовить, да?

Я чмокнула внука в макушку и показала дочке язык:

- Да, я спасена. Увидимся дома, целую. Саша, веди машину осторожно!

- Есть, шеф! – отсалютовал шутливо зять. – Будет сделано, шеф!

В коридоре меня ждал сюрприз. Оказывается, я одевалась теперь, как двадцатилетняя девчонка! Полушубок, шапка-бини и короткие ботильоны на высоком каблуке, отороченные мехом ждали меня на вешалке. И сумочка – запредельно дорогая для той, прошлой Алевтины, но вполне приемлемая для меня теперешней, купленная в Париже. С усмешкой я оделась, думая о том, заслужила ли такое? Наверное, да. Как заслужила и любовь дочери, зятя, внука, мужа…

Стала ли я лауреатом премии Чайковского? Народной или заслуженной артисткой вряд ли. Даже рассмеялась при этой мысли. Где заслуженные, а где я?

Ноги сами понесли меня на два этажа выше, к соседке. Давно ли я поднималась туда, чтобы помыть полы за сто рублей? Ох, вроде и всего три дня назад, а вроде и прошла целая вечность. Запуталась, как считать. За три дня я прожила несколько жизней, хотя исправляла всего одну. Баба Мара будет рада за меня, угостит Киевским тортиком…

Позвонила в дверь, прислушалась. Быстрые шаги, щелчок замка. Передо мной стояла незнакомая пожилая женщина, и её голову почему-то обвязывал сложенный в полоску чёрный платок. Сердце ёкнуло, но я не поверила сразу, сказала:

- Добрый день, я к Марине Петровне.

- Тётя скончалась ночью, - ответила женщина обыденным тоном.

Скончалась? Как так? Баба Мара умерла?

В груди заныло что-то, и я прижала ладонь к этому месту, жалобно спросила:

- Как же так?

- Так ведь девяносто ей уж было, - женщина покачала головой. – Умерла тихо, во сне, улыбалась даже. А вы из соцслужбы?

- Нет, я соседка, - потрясённая, я нахмурилась, пытаясь сообразить. Вот ведь, а я хотела обрадовать старушку… А что теперь делать с браслетиком?

Он ещё обнимал моё запястье – скромный, незаметный, потрёпанный. Как будто прожил со мной все жизни, был свидетелем радостей и горестей, отчаянных поступков и безграничной любви. Я стащила его с руки, протянула женщине: