Работа, секс, деньги. Повседневная жизнь на пути внимательности

Вы являетесь частью общества. В противном случае вы бы не читали всё это и мы с вами не могли бы общаться. Если бы вы не были включены в общество, то не дышали бы тем же воздухом, что и другие люди, не питались бы той же пищей. Главный вопрос состоит в том, действительно ли вы открыты для общественных взаимоотношений как части своего личного духовного пути. Имеет ли общество какое-то значение для вашего личного поиска или вы просто хотите достичь освобождения самостоятельно, вне и без общества? Вы в самом деле хотите обойтись без остальных? Вы задаётесь вопросами о том, как страдает общество, или о том, что может дать ему счастье?

Некоторые из нас считают, что практически невозможно воздать должное священной стороне жизни в мегаполисе. Может быть, нам хочется убежать из города и поселиться в сельской местности, где мы сможем просто смеяться над городским образом жизни. До чего же нелепо жить в городе, думаем мы: страшно, странно и в то же время смешно. Мы хотели бы вырваться из городской жизни, не иметь с нею ничего общего.

В этой ситуации весь город может стать вашей лабораторной популяцией морских свинок. Ваши подопытные живут везде и мечутся по городу. Вы относитесь к городу точно так же, как учёные – к своим подопытным животным. Они вкалывают что-то лабораторным животным, и у тех проявляются какие-то реакции. Именно такое отношение демонстрируют к жителям города некоторые из тех, кто относит себя к числу духовных практиков.

Это очень жестокосердое отношение. Город просто напоминает нам грандиозную буффонаду, заставляющую нас переживать скорее сарказм, чем естественную самоиронию. Мы смеёмся над другими людьми вместо того, чтобы подмечать противоречивые и забавные стороны нашей собственной жизни. Если подобный подход становится частью духовного воззрения, то он нездоров, потому что, согласно такой точке зрения, обычные граждане – это побочный продукт человечества, прискорбный и удручающий. Этот подход берёт начало в предвзятых представлениях о жизни в городе, и с такими установками мы не хотим общаться с другими людьми.

В более общем плане предрассудки возникают в отношениях людей к деньгам, работе, сексу, даже к собственным родителям. Нам трудно правильно относиться к этим вещам, особенно когда они проявляются в городской жизни. Однако это не означает, что мы должны бежать от этих вопросов. Если имеет место что-то трудное и разрушительное, то должно быть и что-то созидательное. Вопрос состоит в том, как установить связь с этим творческим аспектом. Вам не нужно отказываться от вещей из-за того, что в них есть что-то разрушительное.

Одна буддийская история рассказывает об архате, ученике Будды, достигшем самореализации, который отправился на индийское кладбище – погребальную площадку, куда сносят умерших. Там он поднимает человеческую кость и размышляет о ней. Он видит, что кость берёт начало в смерти, смерть – в рождении, рождение – в желании и так далее. Наконец он создаёт целую цепочку из причинно-следственных связей с одной только этой костью. Он понимает, что желание обусловлено цеплянием и что в конечном счёте всё происходит от неведения. Благодаря лишь одной этой кости он способен увидеть цепную реакцию двенадцати звеньев причинно-следственной зависимости, названных ниданами. Слово «нидана» санскритское, оно переводится как «причина» или «источник». Двенадцать нидан относятся к двенадцати аспектам сансары, или круговорота рождения и смерти, которые часто сравнивают с двенадцатью спицами колеса. На тханках, традиционных тибетских живописных свитках, изображающих колесо жизни, или бхавачакру, эти двенадцать нидан показаны в виде внешней окружности колеса. Архат, о котором идёт речь в этой истории, способен увидеть всю цепочку причинно-следственной связи из двенадцати нидан, просто созерцая одну кость. Мы могли бы действовать таким же образом в нашей собственной ситуации. Мы не должны отказываться или отворачиваться от чего бы то ни было. Мы способны реализовывать созидательный аспект любой ситуации.

Нью-Йорк может порой ассоциироваться у вас со смертью. И я это хорошо понимаю. Прохожие на улице могут казаться вам ходячими мертвецами с ничего не выражающими лицами. Есть в городе и свои шакалы, в виде машин с ревущими сиренами и сидящими в них полицейскими. Запах смерти всё время забивает вам нос и вызывает чувство сухости во рту. Время от времени вы, желая подбодриться, вновь смотрите на мертвенные инсталляции в витринах с их безжизненными манекенами. Строятся гигантские здания; люди в них заперты в душных капсулах – это ещё одно проявление смерти. Весь город, по сути, можно рассматривать как символ смерти.