Работа, секс, деньги. Повседневная жизнь на пути внимательности

Известная идея духовности состоит в том, что главное – сдаться, укротить себя, отречься от мира. Другой взгляд – взаимодействие и принятие мира – противоречит этой общепринятой идее. Почти во всех духовных традициях отречение от мира считается одним из первых шагов в духовной практике. Духовная практика часто рассматривается как средство спасения. Согласно такому пониманию, духовность должна обеспечивать постоянное прибежище, в котором мы можем быть счастливыми и свободными; и поскольку реалии нашей повседневной жизни не обеспечивают постоянное прибежище, мы должны искать что-то более высокое или более безопасное. Идея заключается в том, что духовная практика должна вести нас к той или иной форме вечности – к вечному счастью или к вечной молодости.

Это широко распространённое и, мы могли бы сказать, довольно примитивное понятие духовности основано на поиске счастья и чувства безопасности. Движимые им, мы должны практиковать медитацию для того, чтобы достичь просветлённого ума или единения с Богом, или чего-то в этом роде. Все события в нашей практике считаются шагами к этому постоянному счастью, которое вознесёт нас над несчастьем, болью и страданием. Мы наконец-то обретём своё гнёздышко, свой уютный уголок. Установка на поддержание себя в постоянном состоянии счастья на самом деле является выражением эго или смущённого, невротического ума. Это болезненное желание сохранять себя, своё «я», всё своё существо в виде целостной сущности, эго. Такой подход можно назвать духовным материализмом.

Духовный материализм является надстройкой над физическим и психологическим материализмом. Это материалистическое отношение возникает потому, что существует неопределённость в отношении себя: «Сложившаяся ли я личность? Являюсь ли я полноценным человеком, таким, каким я всегда хотел себя видеть: наделённым властью, независимым и защищённым?» Такие надежды и опасения окутывают наше самоощущение несчастьем, смущением и неудовлетворённостью. Мы чувствуем, что в нашей жизни есть что-то не совсем прочное, и раз это не кажется прочным, то возникает возможность того, что у нашего «я» нет долгосрочного существования. Это сомнение в отношении того, существуем мы или нет в качестве отдельного субъекта, представляет для нас большую угрозу.

В этом вопросе мы постоянно озадачены, смущены и сбиты с толку. Когда обнаруживается эта путаница, доказать себе, что мы существуем как индивидуальная сущность – как «я» с таким-то именем, – можно, только если мы будем вести себя эксцентрично и эпатажно, пойдём на крайний шаг. Такой шаг может принять форму самозащиты в виде нападения на то, что нам угрожает, то есть мы прибегнем к практике отторжения. Вместе с тем мы можем защитить себя, цепляясь за всё, что может быть использовано для укрепления нашего «я», для того, чтобы доказать, что мы действительно существуем. В результате мы будем либо отторгать, либо цепляться. Отталкивание – это агрессия, ненависть. Цепляние – это страсть, желание. Эти эмоциональные принципы являются основными механизмами, которые эго использует для укрепления самого себя. На основе этих двух механизмов мы разрабатываем все виды других эмоций, таких как страх, надежда, гордость, ревность и так далее. Эти дополнительные средства сохранения эго являются вспомогательными, помимо изначальной ненависти или желания[6].

Однако эта тактика может не сработать. На самом деле часто случаются неудачи, потому что поддержание постоянного осознания эго – трудная задача. То и дело возникают лакуны, в которых мы оступаемся, забываем установить связь со своим эго, забываем защитить себя или забываем контролировать себя. Это не совсем плохая новость, потому что на самом деле только благодаря этим лакунам, постоянно появляющимся в нашем психическом состоянии, можно увидеть, что эго не существует. Они открывают нам непостоянство эго. При виде этого мы можем сказать, что несмотря на то, что эго в каком-то смысле действительно существует, у него нет бытия целостной сущности. Его природа призрачна. Мы видим эфемерность эго благодаря этим регулярным разрывам, которые снова и снова вызывают страх потерять свою личность, отчего в нас сами собой усиливаются страхи и паранойя.

Эти параноидные страхи приводят к психологическому материализму. Мы всё время пытаемся сохранить себя с помощью внешних предлогов, понятий и представлений, чтобы доказать, что наше «я» действительно существует, что эго функционирует исправно, что оно определённо и обоснованно. Мне постоянно приходится доказывать это как себе, так и другим, что создает особую состязательную установку, которая является психологическим материализмом. Через постоянный поиск источников похвалы и виноватых вовне мы надеемся уверить себя в своём существовании.