Работы о Льве Толстом

Статья Соловьева получает явно публицистический и полемический характер, когда речь заходит о народности: «К буддистским стремлениям обыкновенно при­соединяется самозванное стремление к народности. Новые буддисты обыкновен­но жалуются, что цивилизация, содействуя общению народов, сглаживает народные черты, делает образованного немца похожим на француза, на англичанина; при этом они обыкновенно указывают на земледельческое сословие, до которого ци­вилизация не коснулась или коснулась очевидно мало, которое поэтому сохрани­ло во всей чистоте народные черты и потому должно служить образцом для обра­зованных сословий: последние должны возвратиться к нему, приравняться к нему, чтобы возвратить себе народный образ, потерянный чрез прогресс, чрез цивили­зацию». Статья кончается суровым приговором книге Риля, который явно обращен и к славянофилам: «Книга Риля, писателя с таким талантом, с такою благонаме- ренностию, показывает всего яснее, к каким неимоверным странностям и к како­му бесплодию ведет антиисторическое направление и этот буддистский протест против прогресса».

Чтобы понять полемический смысл этой статьи и ее направленность против славянофилов, надо иметь в виду, что еще в 1857 г. в «Русском вестнике» (Кн. 2. Апрель) появилась статья Соловьева «Шлецер и антиисторическое направление», в которой он впервые открыто и публично напал на славянофилов за их историче­ский дилетантизм. Имя Риля было тогда уже известно славянофилам, и книги его были ими оценены как родственные их взглядам. Ю. Самарин, в заметке по пово­ду книги Токвиля «L'ancien rdgime et la Evolution» (1856), писал: «Токвиль, Монта- ламбер, Риль, Штейн — западные славянофилы. Все они, по основным убеждени­ям и по конечным своим требованиям, ближе к нам, чем к нашим западникам». Разница, которую Самарин устанавливает между этими писателями и русскими славянофилами, состоит в том, что «Токвиль, Монталамбер, Риль и другие, отстаи­вая свободу жизни и предание, обращаются с любовью к аристократии, потому что в исторических данных Западной Европы аристократия лучше других партий осу­ществляет жизненный торизм. Сам Монталамбер только признает, и то с прискор­бием, что демократическое начало имеет на своей стороне удивительный перевес. Напротив, мы обращаемся к простому народу, но по той же самой причине, по которой они сочувствуют аристократии, т. е. потому, что у нас народ хранит в себе дар самопожертвования, свободу нравственного вдохновения и уважение к преда­нию. В России единственный приют торизма — черная изба крестьянина»[440].