Работы о Льве Толстом

В марте 1868 г. вышел IVтом романа (по позднейшему расположению 2 части III тома) — т. е. начало 1812 г. Уже до выхода этого тома, во время работы над ним, у Толстого с Урусовым были беседы на философско-исторические темы; это видно из письма Урусова, которое начинается словами: «С величайшим на­слаждением прочел том четвертый вашего бесподобного романа; кажется мне даже, что этот том еше выше первых трех. С вашим воззрением теперь я вполне согласен, ибо вижу, что это не есть турецкий фатализм, а просто то, что мы на­зываем предназначением». Письмо кончается припиской: «О Бородинском сра­жении непременно напишу». Сам Урусов в это время работал над книгой, спе­циально посвященной анализу военной стороны кампании 1812 г. — той самой, о которой вспоминает Чичерин. Урусов пишет Толстому 26 мая 1868 г.: «Больших трудов стоило сочинение о законах войны, но, благодаря бога, все кончено. За­главие дано такое: "Обзор кампаний 1812 и 1813 годов". Из IVтома позаимство­вал о причинах войн. Обзор сделан краток, но выводы вышли неожиданно слож­ны. Страшные законы выведены, эмоции были сильны, не мог спать. Предвижу нападки и насмешки. Мне самому было и страшно и смешно следить за после­довательным развитием законов. Кажется, если бы продолжать, не было бы конца. Вся история до того проста, что невольно хочется написать теперь, что будет завтра и после завтра, и т. д.».

Точное заглавие книги Урусова — «Обзор кампаний 1812 и 1813 годов, военно- математические задачи и о железных дорогах» (М., 1868). Книга открывается ссыл­кой на «Войну и мир» Толстого: «Суждения автора о причинах войны 1812 года и взгляд его на военные события внушили мне мысль искать исторические законы, преимущественно же законы войн, помощию математического анализа. Одна из задач Прибавления 1-го, относящаяся к перевозке войск по железным дорогам, послужила поводом для написания особой статьи о передвижениях войск (При­бавление II). До сих пор этого рода вопросы решались эмпирически, а потому в вычислениях моих заключается первая попытка облечь эту часть стратегии в фор­мулу точной науки. Эта статья моя обнаруживает, сколь необычайное сходство, и даже в некоторых случаях тождество, существует между вопросами о передвижении войск и задачами шахматными». Далее идет речь о законах истории — и цитирует­ся лекция Погодина (см. выше). Имена Урусова, Толстого и Погодина связаны в этой книге как имена единомышленников — как партия или кружок; к ним надо присоединить еще С. А. Юрьева и Ю. Самарина.

Толстой и Урусов стоят во главе этого кружка, очень боевого и хранящего заве­ты старших славянофилов; Погодин — их учитель и авторитет. Они увлечены фан­тастическими открытиями высших законов и борются сразу на два фронта: как дилетанты — против цеховой науки и ее представителей, как дворяне-архаисты — против разночинной интеллигенции 60-х годов. Математика для них — не просто наука, а партийный лозунг. В одном письме Урусова есть замечательное отступле­ние в сторону: «Меня восхищает самостоятельность открытий и изысканий наших доморощенных гениев; недаром я сказал в "Очерках восточной войны", что самый гениальный народ наш. Вы заметили, может быть, в этой книжке мой афоризм, что нигде с таким успехом не развиваются науки, как в России. Теперь это оправ­дывается. Это замечено еще Гершелем. В одном из заседаний ученого общества в Лондоне этот великий астроном чрезвычайно жарко говорил за Россию; теперь этот отзыв оправдывается. На вопрос: как узнать — гениален ли, самобытен ли, могущественен ли такой-то народ и где более всего развивается просвещение?

Я отвечаю: все зависит от развития наук точных и преимущественно математики. Французская республика была могущественнейшим государством потому, что тогда были Лагранжи, Лежандры, Лапласы и проч.; теперь Франция ничтожна, потому что нет там математиков. Во время Гершелей Англия была наверху своего могущества, и теперь она на той же высоте потому, что есть там Томсоны, Темы и проч. В Пруссии — Эйлеры и Якоби. В Швеции Абель. У нас Остроградский, Че- бышев, Буняковский и Юрьев».