Рабство

       Придворный Маг помедлил секунду, а затем начал громко произносить заклинание телепортации и делать круговые движения руками. Вначале ничего не происходило, затем сверху ударил узкий серебряный луч, который конусом расширился к низу и захватил в свой конус всех воинов. Затем этот световой конус стал то повышать, то понижать свою яркость, волны мерцания полились бесконечной чередой из-под купола. Придворный Маг закончил чтение заклинания и теперь стоял вместе со всеми, наблюдая за работой артефакта. Эль-Нассар и капитан Борг уже не раз присутствовали на подобных проводах и поэтому ни чему не удивлялись, правда, Эль-Нассар чувствовал себя несколько виноватым, так как он знал, что эти воины, идущие на задание, погибнут. Тем временем, мерцающий серебром свет превратился в сплошную серебряную пелену, скрыв от глав наблюдателей воинов на площадке портала.

       Последовала яркая вспышка и ревущее пламя охватило всю площадку, когда оно спало, то на мраморной площадке воинов уже не было.

       ххх

       В этот день вокруг меня, по-прежнему, расстилалась пустыня и, по-прежнему, задувал легкий ветерок, навстречу которому я шагал. И, по-прежнему, где-то далеко впереди слышался монотонный рокот, чем-то напоминающий биение морских волн о скалистый берег. Иногда мне казалось, что громкость этого звука немного повысилась, но этот факт я относил к категории "самообман", чтобы особо не желать скорейшего окончания своего путешествия по пескам. Мне так хотелось скорее покончить с этой ходьбой в никуда, чтобы встретить кого-либо, с кем можно было бы пообщаться, отвести душу.

       Мне надоело одиночество!

       Каждый вечер я любовался удивительной по красоте картиной, восхода красавицы Эллиды на ночном небосклоне Тринидада.

       - Планета Тринидад?! Интересно .... - Думал я, одновременно пытаясь вспомнить, откуда в памяти появляются такие красивые словосочетания из области фантастики, как "красавица Эллида" или "планета Тринидад системы Желтого Карлика". Если придерживаться канонов логики, то "Желтый Карлик", - это, по всей очевидности, название звездной системы, в которой вращается небесное тело под названием "планета Тринидад", а "Эллида" - имя ночного светила. Но как эти слова появились в моей памяти? Что же все-таки произошло со мной? И почему до сих пор мне никто не встретился?

       Я привык к этому своему положению и даже стал ощущать себя старожилом этих мест. Трое суток прошло с моего появления на Тринидаде, за это время сумел приспособиться к ночевкам под открытым небом и долгим дневным переходами. Во время дневных переходов особенно приятным был встречный ветерок, освежавший лицо и грудь. От постоянного пребывания под солнцем я загорел, кожа лица, тела и рук покрылась темно-коричневым загаром. Стал физически сильнее и выносливее, целыми днями мог идти, не останавливаясь. Постепенно привыкал и к мысли о том, что судьба меня закинула на другую планету и здесь я начинаю новую жизнь. В голове временами всплывала на поверхность мыслишка о реинкарнации - плоть погибла на Земле, а сознание было воссоздано на другой планете. Я боялся этой мысли и загонял ее в такие закоулки памяти, чтобы уже она никогда не смогла бы выбраться из этих закоулках. Если признать право на существование реинкарнации, то для меня это означает, что обратного пути домой нет и что я никогда не смогу вернуться домой.

       Но жизнь не прекращается.

       Каждое утро, просыпаясь, я неохотно сжевываю очередной кусок земной курицы, которая с каждым днем становится все противнее и противнее, но другой еды нет, запиваю ее глотком воды, поднимаюсь на ноги и начинаю шагать по песку навстречу ветерку. И так проходил день за днем. Иногда мне казалось, что с каждым днем пребывания в белых песках я дичаю и превращаюсь в первобытного человека - мускулы наливались мощью и силой, плечи раздавались вширь, да так, что рубашка потрескивала и рвалась по швам, а кожа тела стала толстой и грубой. К этому стоит лишь добавить, что я потерял дар человеческой речи и стал немым.

       В этот день голове не было ни одной мысли, за время путешествия по пустыне я уже о многом передумал и перестал размышлять о сложных философских проблемах бытия, думал только том, как бы выжить и сохранить себя.