Рабы ГБ

Дело тут вовсе не в том, что я не могу поступаться человеческим достоинством, как предполагает О. С. Что касается моего личного достоинства, то я еще в детстве вызывал удивление и даже презрение многих своих друзей своим полным безразличием и полным равнодушием к этим чрезвычайно важным для всякого подростка вещам. Тем менее волнуют меня эти проблемы сейчас. Нет такой уступки, на которую я бы не был готов пойти, коль скоро идет речь обо мне лично. Но коль скоро дело касается других людей или тем паче высших ценностей, моя позиция, естественно, меняется со всеми вытекающими последствиями.

Недавно в нашей тюремной жизни произошло событие огромной важности. С первого января повышены максимальные пределы тюремных сумм, которые можно тратить на приобретение продуктов в ларьке. Это, пожалуй, самое серьезное улучшение в положении осужденных за последние четверть века. Хотя эта мера затронула всех, кто отбывает наказание в колониях и тюрьмах, особенно чувствительно это увеличение для тех, кто живет наиболее скромно.

Передайте огромную признательность, пожелайте счастья и удачи в новом году всем тем, чьи письма и поздравления я не получил. Их "любовь и дружество" и вправду дошли до меня "сквозь тяжкие затворы", и в минуту встречи Нового гола я видел вокруг себя лица всех моих преданных друзей, всех, кто меня помнит; любит. Я никогда не думал, что их так много, но сердце подсказывало мне все новые и новые имена, и я уверен, что ни одно поздравление; которое было мне адресовано, не миновало меня в ту пору.

Чистополь, 14. 01. 1986г."

"Дорогой дедушка! Насколько я понял из твоего письма, тебе вручили орден Отечественной войны. Поздравляю тебя от всего сердца, крепко обнимаю и еще раз хочу сказать, что ты для меня всегда будешь образцом настоящего, непоказного мужества, которое не покидало тебя на протяжении всей жизни и не покинет, надеюсь, и впредь. Напиши подробней, как и при каких обстоятельствах тебе вручили орден.

Чистополь, 2 марта 1986 г."

"Приятно начать письмо с доброй вести. Начиная с сегодняшнего дня я вновь на общем режиме. Это едва ли не первое изменение к лучшему в моем статусе за последние четыре года. Тенденция эта меня весьма радует. Кроме того, пользуюсь теперь некоторыми благами, от которых успел отвыкнуть. Во-первых, ежемесячное письмо. Это не только радость для вас, но и большое удобство для меня. Очень тяжело отвечать на письма, накопившиеся за два месяца. Во-вторых, часовая прогулка. Это очень существенно именно сейчас, когда в наших краях установилась теплая, солнечная погода. Весна в разгаре, а по утрам птичье пение будит меня задолго до подъема. Воздух на улице такой чистый, какой бывает только в лесу, да и то на достаточном удалении от человеческого жилья. Так что "кислородный паек" получаю полностью. В-третьих, я теперь имею право покупать продукты на 5 рублей в месяц. Я даже в колонии имел в распоряжении 5-7 руб. в месяц, так что подобное богатство обрушилось на меня, как миллионное наследство на нищего.

... Думаю об идее превращения Арбата в музей под открытым небом. Не думаю, что живая многолюдная магистраль выиграет от насильственной мумификации. Впрочем, трудно судить на расстоянии. Напишите, как вам понравились перемены на Арбате?

Дорогая мама! Ты пишешь, что никак не можешь понять, почему люди, которые верят в бессмертие души, так боятся смерти. Это один из самых сложных и деликатных вопросов, - связанных с религией. Ведь что ни говори, а самая главная загадка нашего бытия - это та граница, которая отделяет существование от несуществования. Даже самые великие люди не избавлены от трагического противоречия между плотскими чувствами, из которых инстинкт самосохранения - самое сильное и всеподчиняющее, и высокими духовными устремлениями. Это противоречие в той или иной степени составляет трагедию каждого истинно верующего человека. Два разнородных полярных начала всегда живут в его душе - высокое духовное и низкое телесное, причем квинтэссенцией последнего наряду с инстинктом продолжения рода является именно страх смерти, от которого не могут полностью избавиться даже величайшие аскеты, сумевшие подчинить своей воле все плотские инстинкты и полностью их контролировать и направлять.

Что касается меня, то я вовсе не считаю, что мое "я", моя личность, осознающая свое индивидуальное существование, не сходная с любой другой личностью, должна сохраниться после телесной смерти. Я уверен, что это невозможно. Уверенность моя базируется не только на данных естественных наук, но и на самых общих философских посылах.