Рабы Нью-Йорка

— Физическое состояние — на него можно и наплевать. Главное — тревога, — сказала я. — Все время беспокоюсь, как я буду принимать вечером гостей.

Ян присел рядом со мной. День был жаркий, но пасмурный, и в воздухе пахло скипидаром. Ян сказал, что он венгр, во всяком случае родители оттуда, и отлично умеет готовить гуляш и паприкаш, а рос он в венгерской общине в Нью-Джерси. Даже произнес несколько слов по-венгерски, наверное, хотел доказать, что не врет. Он спросил, сколько мне лет, а когда я сказала: Двадцать восемь, с некоторой обеспокоенностью заглянул мне в глаза. Странно, но в последнее время везде, куда бы я ни пришла, все выясняют, сколько кому лет. Просто эпидемия какая-то! И каждый норовит уколоть другого его возрастом — словно бабочку на булавку насаживает.

— А тебе сколько лет? — спросила я.

— Тридцать четыре.

— Это уже старость, лапочка, — сказала я.

— Мне уйти? — спросил Ян.

— Нет-нет, — сказала я. — Шутка.

И я рассказала ему историю про то, как один пожилой человек (семидесяти двух лет), друг семьи, позвонил и пригласил меня на ленч. После ленча (arroz con pollo)[2] он сказал, что хотел бы поехать ко мне и заняться любовью. Хоть я и ответила, что будет лучше, если мы останемся друзьями, и напомнила про его счастливый брак, у выхода он меня все-таки облапил. Я бросилась прочь, а он на прощание выдал комплимент относительно некоей части моего тела.

— Разве это не ужасно? — спросила я.

— Почему это тебя шокирует? — сказал Ян, — Наверняка ты с таким не раз сталкивалась.

— В семьдесят два года! — сказала я. — Животное. — И попыталась объяснить, что мужчины моего возраста рукам воли не дают. — Если ты кого-нибудь куда-нибудь приглашаешь, а потом вы решаете завершить встречу в постели, то решение бывает обоюдным, так ведь? Ты же не станешь кидаться на девушку на пороге ее дома.

Ян согласился со мной и подтвердил, что не станет. У следующей опоры кто-то играл на трубе, причем довольно плохо, и стоны трубы неслись над водой. Из-за этого музыкального фона все походило на сцену из фильма, во всяком случае, так казалось. Я объяснила Яну, что устала от мужчин, навешивающих на меня оценочные суждения.

— Большинство мужчин, с которыми я встречаюсь, все время выдают какие-то определения, — сказала я. — Но ведь любому — мужчине, женщине можно сказать, что он чем-то расстроен, и в пятидесяти процентах случаев попадешь в точку. — Ян, кажется, меня не понял.

— А мне не кажется, будто ты чем-то расстроена, — сказал он.

— Я и не расстроена, — ответила я. — Ну, может, самую малость, но это потому, что нервничаю перед гостями. И нет у меня никаких причуд и странностей. Все вокруг с причудами, а я нет. Уж это я определить в состоянии.

— Угу, — сказал Ян и предложил мне прокатиться на мотоцикле. Я подумала и согласилась, хотя в последний раз, когда я каталась на мотоцикле, нарвалась на своего отца, Макса, — сначала он узнал Рики, малолетнего преступника, за спиной которого восседала я, а потом и меня. Он заставил Рики остановиться, велел мне слезть и впредь запретил кататься на мотоциклах.

Я прикинула, что срок давности Максовым запретам уже вышел, но все-таки немного нервничала. Макс был не прав, но не во всем. Я понимала, что развлечение это опасное, возможно на грани патологии, но не будет же Ян гнать по улицам города на бешеной скорости. Он дал мне шлем, который возил пристегнутым к переднему колесу, и я попыталась засунуть в шлем свою рыжую гриву. Ощущение было такое, будто меня сдавили тисками.

— Не трогай это, — сказал Ян, показав на какую-то штуковину сбоку. Можешь обжечься.

Потом он вышиб подножку, завел мотор, и мы рванули вперед. Машин было полно, мы долго, пока не пробились к тротуару, объезжали какие-то такси, и ощущение у меня было такое, что еще немного, и колени мне снесет напрочь. Я крикнула Яну в ухо, что хочу проехать мимо дома моего бывшего дружка. И даже представила себе, как мы с Яном мчимся на зеленый свет и я машу Стасу рукой; Стас замирает в изумлении, а потом бросается за нами вдогонку. Стаса, естественно, на улице не было, но приятно иногда немного помечтать.

Мы с Яном ураганом пронеслись по Южному Манхэттену, а потом он высадил меня неподалеку от дома. Я уже собралась с ним распрощаться, и тут мне в голову пришла одна идея. Ян оказался милым и симпатичным парнем, и, хоть мне он вряд ли пригодится, возможно, подойдет какой-нибудь из подружек. В людях я, по-моему, разбираюсь неплохо, а Ян учился в Вест-Пойнте, бросил его и поступил в Бард-колледж. Короче, я дала ему свой адрес и пригласила вечером в гости. Он сказал, что придет с удовольствием.

Часть адреналина я, конечно, катаясь на мотоцикле, спалила, но все-таки не могла заставить себя вернуться домой и ожидать там надвигающегося приема. Поэтому я решила сходить куда-нибудь поесть и направилась вверх по улице. Аньес, местная экстрасенсша, сидела у окна. Когда я проходила мимо, она меня остановила и показала на мужа, который стоял у сточной канавы рядом с собакой — изнуренной и потрепанной, точь-в-точь старая плюшевая игрушка.