Рабы Парижа

— Вы что, не знаете Зору? Вы же пировали вместе со мной у нее на новоселье!

— Так вы говорите о Розе?

— Да. Только мне не нравится это имя и я его переделал на свой вкус. Так вот, папа недавно обозлился на нее. И как вы думаете, что он сделал? Ставлю двадцать луидоров, что не угадаете!

— И пытаться не буду!

Молодой Ганделю опять заговорил тише.

— Он подал на нее жалобу в полицию.

— За что же? — удивился Андре.

— За развращение несовершеннолетнего, то есть меня. Как будто меня еще можно развратить!

— И что же с ней сделали?

— Арестовали и посадили в Сен-Лазар, — ответил Гастон, вытирая глаза рукавом. — Бедная Зора! Я вообще уже совсем разочаровался в женщинах, но Зора…

Гастон всхлипнул.

— Как она меня любила! — продолжал он. — Какие у нее шикарные волосы! Ее парикмахер двадцать раз говорил мне, что больше ни у кого таких не видел. И ее — в Сен-Лазар?!

Молодой Ганделю со злостью отшвырнул окурок сигары.

— Когда за ней пришли полицейские, она подумала обо мне и сказала: "Мой волчонок, чего доброго, пустит себе пулю в лоб". Мне передала эти слова ее кухарка. А я ничего не могу сделать для своей Зоры! Я ходил в Сен-Лазар, чтобы утешить ее, но меня туда не пустили…

Он заплакал.

— Не отчаивайтесь, месье Гастон, — тихо проговорил Андре. — Наберитесь мужества.

— Его-то у меня хватает! Как только стану совершеннолетним, сразу женюсь на ней! Вот увидите! А еще я отомщу негодяю Катену. Вы его знаете?

— Нет.

— Это поверенный моего отца. Он донес папе, что у меня много долгов, посоветовав не давать мне денег и написать жалобу на Зору. Папа бы никогда не додумался сделать такую подлость! Завтра же вызову адвоката на дуэль. Вы не хотите быть моим секундантом?

— Я почти ничего в этом не смыслю.

— Ну и не надо! Я найду себе таких секундантов, что он испугается одного их вида! У меня есть знакомые офицеры. Дело ясно как день! Он меня оскорбил! Я ставлю условия. Стреляемся на пистолетах с десяти шагов. Или пусть адвокат посоветует папе забрать жалобу!

В другом настроении Андре, вероятно, посмеялся бы над этим ребячеством. Но сейчас он слишком спешил и рад был бы поскорее отделаться от назойливого юнца.

Ему повезло. Из дома вышел лакей и доложил:

— Господин художник, хозяин увидел вас из окна кабинета и желает говорить с вами.

— Сию минуту, — поспешно отозвался Андре и прибавил, обращаясь к Гастону:

— Желаю вам успеха.

Молодой Ганделю остановил скульптора.

— Вы идете к отцу, — прошептал он. — Попросите его за меня. Он уважает вас. Скажите, что я доведен до полного отчаяния и намекните на возможность самоубийства. Это его испугает. Если он выпустит Зору и заплатит мой долг Вермине, то я готов сделать для него все, что угодно…

Избавившись, наконец, от Гастона, Андре вошел в кабинет господина Ганделю.

Если Ганделю-сын больше изображал отчаяние, чем испытывал его в действительности, то у отца оно было неподдельным.

Подрядчик сидел в кресле с совершенно убитым видом.

Увидев скульптора, он встал.

— Благословляю то дело, которое привело вас сюда, — сказал он. — Вы очень нужны мне!

— Это очень печальное дело, — ответил Андре, опустив голову.

— Что с вами, мой друг? — спросил Ганделю.

— Мне угрожает страшная опасность.

Подрядчик побагровел от возмущения.

— Господи Иисусе! — вскричал он. — Что делает с нами судьба! И куда смотрит Провидение? Неужели уделом всех умных и честных людей вечно будут только пытки, слезы и унижения? Неужели будут вечно торжествовать и наслаждаться жизнью одни лишь подлецы? Почему только им доступно счастье?…

Немного успокоившись, господин Ганделю сказал:

— Андре, чем я могу вам помочь?

— Я пришел к вам с большой просьбой.

— Спасибо, что обратились ко мне. Значит, вы считаете меня своим другом.

— Да, господин Ганделю.

— Дружба такого благородного человека, как вы, примиряет меня с Провидением. Говорите, в чем дело.

Андре рассказал старику простую и трогательную историю своей любви, затем подробно описал нынешнее положение дел.

— Что я могу для вас сделать? — спросил Ганделю.

— Позвольте мне передать руководство строительством кому-нибудь другому. Я буду участвовать в распределении работ и делать вид, что продолжаю ими заведовать. На самом же деле я буду выполнять обязанности простого художника. Это даст мне больше свободного времени для достижения моей цели и некоторые средства к существованию.

— Только и всего?

— Для меня это очень много.

— Делайте со стройкой, что хотите, — сказал старик. — В вашем распоряжении и я сам, и все мое имущество. Если бы вы были моим сыном!

Господин Ганделю достал платок и вытер набежавшие слезы.

Затем он подошел к окованному железом сундуку, открыл его, вынул толстую пачку банкнот и вложил их в руку Андре.

— Борьба, которую вы начинаете, потребует много денег. Возьмите, здесь двадцать тысяч франков. Вы вернете их, когда вам будет угодно.

— Благодарю вас, — пробормотал скульптор, — но…

— Берите, — перебил Ганделю. — И дайте мне возможность тоже обратиться к вам с просьбой. Для этого я и пригласил вас сюда. Садитесь…

Андре спрятал деньги в карман и сел, ожидая продолжения.

36