Рабы Парижа

Диана и Доман ахнули в один голос: вид юноши был страшен. Одежда разорвана и испачкана кровью, глаза блуждают, на лице рана…

«Уж не совершил ли он какое-то преступление? — подумал Доман. — Это, пожалуй, было бы очень кстати!»

— Вы ранены, господин маркиз? — спросил он, боязливо приближаясь к разгоряченному гостю.

— Да.

— Кто же это сделал?

— Отец.

— Опять герцог? — воскликнула девушка.

— Он! Всегда и везде — он!

— Чем был нанесен удар? — осведомился адвокат.

— Палкой!

— Позвольте, я осмотрю вашу рану, — сказала девушка и, с трепетом прикоснувшись к голове Норберта, повернула ее так, чтобы лампа как следует осветила рассеченную щеку.

— Господи Иисусе! Какая ужасная рана! И волосы запеклись в крови… Доман, дайте скорее воды и чистое полотенце, да пошлите за доктором!

Норберт осторожно отстранил ее руки.

— Оставьте, Диана, — решительно произнес он. — Этими пустяками мы займемся потом. Сейчас — некогда. Меня чуть не убил отец!

— За что? — спросила она.

— За то, что я угрожал ему.

— Почему?

— Он осмелился, оскорбив вас, прийти и рассказать мне об этом. Клянусь Создателем, он сошел с ума! Или забыл, что в моих жилах тоже течет кровь де Шандосов!

— Что вы с ним сделали?

— С ним? Ничего. Я только ответил на эту низость угрозой. А он в ответ ударил меня палкой!

Мадемуазель де Совенбург залилась слезами.

— И все это — из-за меня!

— Из-за вас? Да вы же, может быть, спасли ему жизнь! Я бы, по всей вероятности, уложил его на месте, но увидел* что дверь не заперта — и бросился к вам, Диана!

Девушка продолжала рыдать.

— Меня, маркиза де Шандоса, бить палкой, как лакея?

Разве я бы это так оставил, если бы мною не владела одна только мысль — как бы поскорее увидеть вас!

— Что же вы намерены предпринять? — поинтересовался Доман.

Я ушел от отца навсегда. Ноги моей больше не будет в замке, пока он жив! Рассказывают, какие беды приносят детям проклятия родителей… Я думаю, что проклятие сына не менее действенно!

— И больше ничего? — с тревогой спросил адвокат.

— Бог с ним! Он мне теперь не отец! Я хочу окончательно забыть о нем!

Диана зарыдала громче.

Норберт посмотрел на нее, помолчал и прибавил:

— А если уж помнить, то только для того, чтобы ненавидеть и мстить…

За всю свою богатую острыми ощущениями жизнь Доман никогда не испытывал такой неистовой радости. Сбывались его самые сокровенные мечты, которые он лелеял столько лет и на осуществление которых уже почти перестал надеяться.

Адвокат был доволен собой и имел для этого все основания. Конечно, и сами обстоятельства складывались в его пользу, но как он ловко ускорил и направлял события, приближая роковой исход!

«Эшафот построен. Топор наточен. Связанный преступник лежит на плахе. Пора приступать к делу!» — решил старый негодяй.

— Ничего, господин маркиз! Правду говорит пословица: нет худа без добра.

— Какое уж тут добро! — буркнул Норберт. обнимая девушку.

— А вот какое. Ваш отец совершил поступок, который дорого ему обойдется.

— И что же изменилось, кроме моей щеки?

— А то, — с торжеством произнес Доман, — что теперь уже не мы в руках у герцога, а он — в наших руках! О, господин герцог, если бы вы знали, какое великолепное оружие дали вы нам против себя!

— Что вы хотите этим сказать?

— Все очень просто, господин маркиз. Завтра же мы подадим жалобу в суд с приложением медицинского свидетельства о том, что вы действительно ранены, а могли бы быть и убиты. Затем…

— Стойте! — перебил его Норберт. — Эта жалоба даст мне право жениться без его согласия?

Адвокат знал, что при столь жестоком обращении отца с сыном нетрудно получить от суда такое право. Но ему было выгодно, чтобы юноша этого не знал.

— Нет, — не моргнув глазом, солгал Доман.

— В таком случае, к чему эта жалоба? Де Шандосы всегда судили друг друга сами. Почему же я должен нарушать этот обычай предков?

Норберт говорил твердым, не допускающим возражений тоном. Но адвоката это не смутило.

— Осмелюсь все-таки дать вам совет, господин маркиз, — вкрадчиво начал он.

— Совет? — переспросил юноша. — Хватит с меня ваших советов! Я принял решение и не намерен его менять. От вас мне нужно только одно: достаньте деньги. Тысяч двадцать, не меньше. И немедленно! Сможете?

— Почему бы и нет, господин маркиз? Найду. Но это обойдется вам дорого.

— Мне все равно, лишь бы скорее.

Мадемуазель де Совенбург перестала плакать и хотела что-то сказать, но юноша жестом остановил ее.

— Погодите, Диана. Не будем отвлекаться от главного. Нам надо уехать.

— Что вы говорите? — вскричал испуганный Доман.

Все его планы рушились… Только бы Диана не предала своего сообщника и не согласилась на побег!

— Говорю то, что есть. Здесь нас ожидают только все новые и новые страдания. Неужели не найдется на свете уголок, где мы могли бы жить спокойно и счастливо?

— Вы сошли с ума!

— А вы как думаете, Диана? — спросил Норберт.

Девушка молчала, опустив голову.

— Вас будут искать и найдут, где бы вы ни были. Неужели вы этого не понимаете? Герцог де Шандос и маркиз де Совенбург поднимут на ноги полицию всей Европы: денег у них хватит!

— Замолчите? — резко оборвал Домана юноша.