Рабы Парижа

Минут через десять старый Ганделю вернулся. Он стал спокойнее, но лицо его оставалось грустным.

— Я запер его, а ключ отдал надежному слуге. К ней он теперь не попадет. Но мне от этого не легче. Ох, совсем не легче…

— Надо проследить, чтобы он что-нибудь не сделал с собой, — обеспокоился Андре.

Старик пожал плечами, губы его скривила жалкая улыбка.

— Это он-то? — презрительно спросил он, — скорее от его пальто можно ждать решительного поступка, чем от него! Разве он мужчина? Посмотрите на него. Валяется на постели и льет слезы, Пора давно мне одуматься и, вместо того, чтобы потакать ему, взять его в жесткие руки. Завтра же соберу семейный совет и объявлю, чтобы никто не давал ему ни сантима! Пусть подумает над тем, что деньги в его возрасте пора зарабатывать. А его девку непременно посажу. Пусть хоть все журналы разом поднимают скандал!

— Может быть, вы все-таки найдете другое средство… — заметил Андре.

— Нет, другого средства быть не может. Надо научиться переносить скандалы и мнимые бесчестия, чтобы не прийти к настоящим. Не известно, с кем он связался, сам бы он до махинации с кредиторами не додумался бы.

Любящий отец пытался найти оправдания своему непутевому сыну.

— Пора, однако, заняться делом. Прошу вас, забудьте те неприятные минуты, которые я невольно заставил вас пережить. Идемте на стройку…

Выходя, он оглянулся вокруг.

— М-да, печальная картина. Все разбито вдребезги. А какая хорошая была мебель… Сколько труда в нее вложено. Видите, как нехорошо поддаваться своим эмоциям.

Он обернулся и крепко пожал Андре руку.

— Бог наградит вас. Сегодня вы спасли жизнь моему сыну, а следовательно и мне. Таких услуг я не забываю. Теперь займемся делом, которое нас ожидает. Но по дороге зайдем куда-нибудь перекусить…

Андре с удовольствием принял предложение. Он гордился уважением этого простого, но глубоко честного человека.

Прийдя на стройку, они застали там более дюжины молодых художников и скульпторов, но, против обыкновения, подрядчик не уделил им внимания. Все его мысли были на улице Шоссе-д' Антен, возле сына.

Минут через пятнадцать он подошел к Андре.

— Я, пожалуй, вернусь к себе, — проговорил он устало, — о деле поговорим завтра…

И быстро ушел…

Художники и рабочие переглянулись.

Глава 24

Андре переоделся в рабочую одежду.

Только он принялся за работу, как к нему подбежал один из учеников и сказал, что какой-то хорошо одетый господин непременно хочет его видеть.

Андре с досадой оторвался от работы и сбежал вниз. Но вся его досада исчезла, как только он увидел барона Брюле-Фаверлея.

— О, вас я всегда рад видеть, — воскликнул он, — извините, не могу подать руки, весь в алебастре.

Вдруг он заметил, что барон чем-то расстроен.

— Что случилось? — спросил он, бледнея. — Сабине плохо?

Гонтран опустил голову.

— Если у вас есть время, то поехали ко мне. Здоровье мадемуазель Мюсидан поправилось, но… но, час от часу не легче…

— Господи! Что там опять произошло? — произнес потрясенный художник, — обождите, я сейчас переоденусь…

— Да бросьте…

— Но я же в блузе и весь испачкан!

— Да какое это имеет значение?

— Для вас имеет. Встретится кто-то из вашего круга, пойдут ненужные разговоры…

— Да пусть болтают, что хотят, поехали скорее, — сказал тот и, схватив художника за рукав, потянул его за собой.

— Что же, все-таки, случилось? — нетерпеливо спросил Андре.

— Да потерпите же, сказать об этом я могу только дома, у себя в кабинете!

Добравшись до дома, они тут же заперлись в кабинете, и барон заговорил:

— Сегодня утром я случайно оказался в районе улицы Матиньон. Вдруг вижу — Модеста. Вся в слезах, она кинулась ко мне и сказала, что с двенадцати часов дожидается вас, а вы все не идете.

— Я действительно опоздал, но это произошло помимо моей воли. Так что же случилось?

— Вот вам письмо от Сабины.

Андре судорожно сорвал печать и стал читать вслух: