Рабы Парижа

«Бесценный друг мой!

Я никогда не перестану вас любить. Но обстоятельства таковы, что мы никогда больше не увидимся с Вами. Это письмо будет последним.

То, что побуждает меня к этому, настолько важно, что я не могу противиться, не потеряв уважения к своему имени.

В скором времени Вы, вероятно, услышите о моем замужестве. Не надо проклинать меня, лучше пожалейте… И помните, что как бы ни было велико Ваше отчаяние, оно все равно не сравнится с моим.

Бог поможет перенести нам наше горе. Постарайтесь забыть меня. Я же до того несчастна, что не могу искать даже смерти.

Позвольте мне, в последний раз, назвать Вас своим единственным, самым близким и дорогим другом, и — простимся навсегда!..

Душой навеки ваша, Сабина».

— Только не предавайтесь отчаянию, — испуганно проговорил барон, — нужно держаться…

Но Андре не дал ему договорить:

— Я не собираюсь отчаиваться, — сухо проговорил он, — я мог рыдать, когда она умирала. Но я мужчина и, если надо бороться за свою любовь, так я буду бороться.

Что это за брак, на который она обрекает себя, как на заклание? Опять какая-то гнусность. Сабина не такова, чтобы испугаться угроз семьи. Она не раз говорила мне, что если они начнут злоупотреблять своей властью, так она открыто уйдет ко мне. И не будет мучиться от угрызений совести. И я верю ей…

Нельзя сказать, что рассуждения Андре не нашли отклика у Брюле-Фаверлея. Что-то подобное складывалось и у него в сознании…

— Давайте вспомним все, что предшествовало болезни Сабины, — продолжал художник. — Болезнь возникла ни с того, ни с сего. Вы оставили ее после своего объяснения здоровой и счастливой. Затем приезжает какой-то барон Кленшан. С вашей точки зрения — сумасшедший. Но, тем не менее, именно после его визита она поднимается к себе наверх, падает в обморок и уже не поднимается. По рассказам Модесты, сам барон уезжает далеко не в лучшем состоянии. Во время болезни Сабины граф и графиня, не отличающиеся родительскими чувствами, ни на минуту не отходят от Сабины, обмениваясь между собой странными взглядами, причем, не разговаривая между собой.

После болезни, едва придя в себя, Сабина пишет мне это письмо. Пишет, что «не может искать даже смерти». Не ясно ли из всего этого, что она становится жертвой какой-то грязной игры. Ее ведь так легко обмануть!

— В одном вы безусловно правы, — серьезно заметил барон, — мне всегда казалось, что в семье Мюсиданов есть какая-то семейная драма. Если Сабина, с ее ранимой душой, случайно наткнулась на нее, то, конечно, такое открытие могло потрясти ее до глубины души.

— Вот как? Вам действительно давно это казалось? — быстро спросил Андре.

— Да.

— Значит мои догадки верны! Тайна существует. И ее надо раскрыть.

Вдруг лицо его приняло озабоченное выражение.

— Скажите, барон! Только прямо и откровенно, пожалуйста. Вам не приходила в голову мысль, что Сабина не любит меня?

— Да как вам такое могло прийти в голову? — возмущенно ответил барон.

— Ну, в таком случае, еще не все пропало! Я спасу мою Сабину! Давайте еще раз все взвесим…

Он взял стул и сел напротив барона.

— Первое. Видимо, еще до вашего отказа, граф сам готовил вам нечто подобное. Иначе почему бы ему не попробовать удержать вас? Ведь вы довольно завидный жених. Верно я говорю?

Барон с улыбкой отвечал:

— В принципе, да.

— Разве приказ не принимать вас не был отдан еще до вашего письма?

— По словам Модесты, действительно так.

— Значит этот гнусный брак совершается не только против воли Сабины, но и против воли ее родителей! В силу той самой тайны, наличия которой не отрицаете и вы!

Теперь ответьте мне: какими же качествами должен обладать этот человек, чтобы жениться не только против воли девушки, но и ее родителей. Да ведь только полнейший негодяй может пойти на такое!

Собственно говоря, что-то подобное крутилось в голове и у барона, просто он еще не мог так четко сформулировать свои ощущения.

— Вполне логично. — заметил он. — но все-таки, что же нам предпринять?

— Пока ничего, — ответил Андре. — Во всяком случае, до тех пор, пока мы не узнаем имени этого подлеца. Вначале я было подумал, что надо найти его и убить, как собаку. Но потом решил, что этого делать нельзя.

— Еще бы, — заметил барон, — после этого ваш брак с Сабиной просто стал бы невозможен.