Рабы семьи Трок

В офисе сейчас тоже почти полная тишина. Но эта тишина всё же не так сильно давит на уши и мысли, как та, что ни на мгновение не покидает дом. Даже когда Инга на полную мощность врубает музыку, чтобы только заглушить тишину, оплетающую всё вокруг вязкой липкостью… Хорошо ещё, что в своё время не поскупилась на нормальную звукоизоляцию, так что теперь не приходится выслушивать претензии от недовольных соседей… Инга заливает в чайник воду и всыпает пакет лимонной кислоты, пачка которых хранится у неё в верхнем ящике стола. Ну, должен же хоть кто-то этим заниматься?! Может, стоит завтра высказать коллегам своё отношение к подобному?.. А смысл? Проигнорируют, как и всегда. И только-то! Возвращается к столу и откидывается на спинку кресла, скидывая жмущие к концу дня туфли. Можно даже положить ноги на стол — всё равно никто не видит… Инга хмыкает, вздыхает и возвращается к недоделанному отчёту. Который, к слову сказать, должен был бы делать это лентяй Царёв! Вот где он сейчас, спрашивается? И это человек всерьёз будет утверждать, что именно он достоин должности начальника отдела продаж? Бездарь и лодырь! Ничтожество…

Инга переводит взгляд на отключившийся чайник. И даже успевает привстать, когда на телефон приходит сообщение.

Только кинув взгляд на фото, Инга расплывается в удовлетворённой улыбке. Да!

…исхудавшая, ещё полгода тому назад жизнерадостная девочка, занимавшая все первые места на городских олимпиадах и конкурсах. Сейчас она выглядит опустошённой. Лежит на кровати, бездумно глядя куда-то перед собой, что не очень хорошо видно из-за ракурса, с которого велась съёмка, но Инга не жалуется, жадно рассматривая подробности. На запястьях девочки, полуприкрытых больничной одеждой, виднеются уродливые продольные шрамы, которые, к счастью… наверное… сумели заштопать…

Леночка. Любимая младшая сестрёнка Валеры.

Руки сводит от желания немедленно переслать фотку Валере, хотя уж он-то и так, вероятно, уже в курсе, но… Инга довольно жмурится.

И пусть кто угодно говорит, что подобная месть отвратительна, но Инга чувствует ликование, видя результат полугодовой работы и безумного количество денег, которые пришлось заплатить тем, кто… а ведь сомневалась, подозревая, что исполнители могут попросту сбежать с гонораром, полностью заплаченным вперёд!

Психиатрическое отделение городской больницы, куда Леночка попала после почти удачной попытки суицида. Вызванного в свою очередь травлей в школе — о, Инга даже не представляет, как именно эти люди подобное провернули!.. и не хочет знать — проблемами в семье и аварией, в которой её дорогой старший брат получил травму, навсегда сделавшую его инвалидом.

Прекрасно.

Жаль только, что Танюша — подружка бывшая — в той аварии отделалась лишь несколькими ушибами. Очень жаль. Впрочем… кажется, она всерьёз решила связать свою жизнь с парализованным теперь по пояс Валерой. Ну… пусть мучается. Если так уж хочется в тридцать с небольшим обречь себя на подобную каторгу. В конце концов, она сама виновата.

Инга отмывает чайник и ставит его повторно уже с обычной водой. И возвращается всё же к отчёту.

Спустя два часа, когда время уже подбирается к десяти вечера, Инга отрывается от цифр на мониторе и, покосившись на безнадёжно остывший чай, всё же довольно вздыхает. Она тщательно запирает окна, проверяет, все ли приборы выключены и, подхватив сумочку, выходит из офиса.

В здании темно. Только мигает далёкий прямоугольник таблички «выход» в конце коридора.

Инга запирает двери офиса и, помахивая сумочкой идёт к лифту. Стоило бы, наверное, надеть наушники, чтобы заглушить ни на мгновение сегодня не покидающую её тишину, но… лень. Лень лезть в сумочку, выискивать наушники, выбирать песню. Лень. Всё лень. Хочется только поскорее добраться до квартиры — и плевать на тишину! — и заснуть.

Лифт открывается даже раньше, чем Инга успевает до него дойти. Она удивлённо приподнимает брови, а потом морщится, увидев выходящего мужчину средней смазливости. Царёв! И кого только не встретишь в стенах, где находится любимая работа! Даже подчинённого, всеми силами избегающего лишней по его мнению нагрузки… Инга заставляет себя ослепительно — аж мышцы лица сводит! — улыбнуться, включая в себе заправскую стерву.

— Вечер добрый, — ласковым тоном едва ли не пропевает она, с удовлетворением видя, как его лицо перекашивает от отвращения. Ну, ничего. Она тоже не в восторге от этой рожи. Но ведь терпит же! И не жалуется… почти. — Неужели вы, Алексей Николаевич, вспомнили о родной фирме?