Рад, почти счастлив…

Как-то так сложились обстоятельства осени – начиная с бабушкиного ожога и заканчивая драматическим возвращением Андрея, – что всё избыточное, в том числе способность к спору, отшелушилось в нём. И остался человек, растекающийся в нежности к жизни, не усвоивший правил игры, но вполне гармоничный в своей неуместности. Как гармонична бывает собака в мире людей, или человек – в мире берёз. Вот такой был Иван, и сам это знал, и другими был за это любим и признан.

Следующим утром, ни о чём не думая, не окидывая мыслью возможных поприщ, он поехал на дачу. У него было дело – бабушка забыла очки. Неделю они искали их дома, заказали новые, но без толку – только те, старые, понимали бабушкины глаза и умели проявить к ним сочувствие. Наконец, Иван вспомнил, что, запирая дом, видел их на крышке дачного телевизора, поверх программы.

Машину бросив за забором, он пошёл по дорожке, мимо кустов и деревьев к крыльцу. По верхам, до треска сгибая ветви, свистал западный ветер, а внизу сохранялась уютная тишь. В этом шуме и тишине Ивану сделалось хорошо, весело на сердце.

Из прощальной осенней воды он вскипятил себе чаю и устроился за садовым столом. В чашку ветром насыпало берёзовых крестиков, он взбалтывал их и думал о заснеженном саде, какой их встретит зимой, о слегка утеплённом приюте, где всем хватит места. Камин пусть будет на половине у бабушки с дедушкой… Утром расчистить снег…

Предстоящих перемен, схождений и разлук Иван твёрдо решил не бояться. И, пока пил чай, вот так, без тревоги, всецело положившись на вечность, оглядел свои дела:

«Во-первых, – подумал он, – надо как-то определиться со средствами к существованию.

Во-вторых, бабушка с дедушкой. Что тут скажешь? Тут на Бога вся надежда.

В-третьих, мама с отцом. С отцом не сойдёшься, пока не докажешь ему, что ты человек. Нет, доказывать – это нехорошо. Пусть он сам догадается.

Дальше – Оля с Максом.

И Костя. С Костей будет нелегко.

Надо же, чуть не забыл – Андрей! Ну, Андрей – это не дело. Это счастье – что он снова неподалёку».

Иван смотрел перед собой, мысленно продлевая список, улыбаясь его красоте. Всё это были его небесные сады и пастбища. В них он был спокоен, весел и мудр, в них хотел остаться но, учитывая опыт прошлых лет, знал, что даже и этого не надо желать слишком.

А как не желать? Ах, желает он всё-таки, есть в нём буря!