Рад, почти счастлив…

– Вот и представь… Жил, как человек – бац! – отыскал себе на голову счастье! – начал было Андрей и умолк. – Не знаю даже, как это всё рассказывать… – он оборвал с деревца жёсткий апельсиновый лист, смял и понюхал. – Ну да ладно! Это, кстати, ты мне накаркал, помнишь, в Париже, тостом своим. Так вот, история такая. Юная девочка, продавщица в местной кондитерской. У неё жених – прекрасный добрый парень. Стекольный мастер, художник… Я и не собираюсь конкурировать. Но понимаешь, у меня такое чувство: если не буду жить по соседству – умру. И я решил, что отдам свою жизнь этому месту, где она родилась – природе, людям. А что ещё я могу отдать? И кому – раз ей меня не надо? А мне хочется отдать себя – потому что я себе в тягость. Вот я и решил. Буду здесь работать на земле. Со временем куплю виноградник. Подружусь с соседями. Буду смотреть, какие у неё вырастут дети…

– Блестящее предназначение! – сказал Иван и замолчал, стараясь удержаться от чтения морали, но всё же не вытерпел. – А родители? Сестра? Люди, которым ты действительно нужен? Ясное дело – они ведь не юные продавщицы!..

Андрей улыбнулся виновато и как-то пусто.

– Ты хоть знаешь, что она за человек? – спросил Иван сурово.

– Ты опять путаешь меня с собой, – покачал головой Андрей. – Это тебе надо знать.

– Нельзя любить то, чего не знаешь, – нахмуренно продолжал Иван. – В такой любви заложен обман. Только когда понял человека, как себя, можно надеяться, что любишь его, а не свою фантазию… Представляешь, сколько времени и души надо положить, чтобы понять человека? А ты – приехал и здрасьте! Жизнь отдаёшь!

– Не согласен! – возразил Андрей. – Ни с чем не согласен! Любишь как судьбу – готовый на всё. Что бы там не оказалось внутри!

– Это самообман, – упрямо повторил Иван.

– Ты просто не понимаешь, о чём идёт речь, – без обиды сказал Андрей. – Ты не виноват – просто с тобой ничего подобного не случалось.

Иван молчал. Костины упрёки из уст Андрея были ему тяжелы.

– Да понимаю я… – отозвался он нехотя. – Есть хоть у тебя шансы?

– Какие шансы! Откуда! – засмеялся Андрей. – Мне, как всегда, везёт. Люди патриархальны до безобразия. Порвать помолвку ради иностранца, иноверца? Ей это надо? Да она и не взглянет! А если бы взглянула – всю жизнь бы себя ела за предательство! Ну и что я тут могу? Вот ты бы смог – прийти, всё человеку порушить? Если бы хоть она меня любила – другое дело. А так – просто поставить цель, заморочить голову? Нет уж ребята, я так не хочу. Не буду.

– А как же ты будешь? – спросил с любопытством Иван.

– Я уже сказал, как. Буду здесь жить, работать, довольствоваться тем, что есть, а лишнего, чужого – зачем мне?

– Ненормальные вы все… – пробормотал Иван и, оставив Андрея, побрёл вверх по террасам, прочь от моря. Рассвет бил ему в спину. Надувался зелёно-оранжевый парус рощи. Всё было в масть романтической истории Андрея.

На каменном крыльце, в лучах «Мадонны», вынеся стулья и раскладной столик, они сели завтракать.

– Мне здесь неловко курить, – сказал Андрей, туша свою сигарету. – Такая чистота!..

Он вошёл в дом и в допотопном прессе, оставшемся после хозяев, выжал апельсиновый сок.

От этого честного сока у Ивана свело зубы. Но он всё же допил его и, допив, подобрел к здешней каменистой земле. Всё-таки это было её угощение.

– Ну, теперь ты хоть расскажи! У тебя-то что? – спросил Андрей.

– А у меня ничего! – сказал Иван. – Живу с тобой не по соседству. Бабушка с дедушкой у меня старые.

– Ну а хотел бы чего?

– А хотел бы, чтобы по соседству и молодые!

Андрей кивнул и, отыскав глазами барельеф Мадонны, кивнул ещё. На секунду Ивану почудилось, будто бы и сейчас – как пятнадцать лет назад – они идут по дачному лугу, вечной дружбой своей укрепляют мир, умножают добро весёлым бездельем…