Ради милости короля

Роджер соскочил с коня, и слуга отправил его конюха с лошадьми в конюшни, а остальных слуг – в соответствующие их рангу помещения. Самого Роджера отвели во дворец, в одну из гостевых комнат для важных королевских гостей, где он еще не бывал. Обычно в Вудстоке ему приходилось довольствоваться общей спальней или собственной холщовой палаткой. В этом же помещении имелась кровать с перьевым матрасом, прекрасные льняные простыни и мягкое шерстяное одеяло. Кроме того, для Роджера была приготовлена исходящая паром ванна, которую он разглядывал с изумлением. Вода для умывания – это привычно, но замысловатая роскошь ванны? На приставном столике стоял кувшин с вином и лежала еда: пирожки с инжиром, вафли, посыпанные сахарной пудрой, и шарики из миндальной пасты с изюмом внутри. Роджер поморщился. С ним обращались как с лицом королевской крови, и это тревожило, поскольку предполагало и другие сравнения.

Его внимание привлекло красно-желтое пятно на кровати, и он обнаружил, что это турнирный доспех для боевого коня в его цветах, с красным крестом Биго на кайме. Он с изумлением и восхищением разглядывал изящную вышивку.

– Это подарок. – Госселин перешагнул порог. – Моя сестра искусна в обращении с иглой, она решила вышить для вас что-нибудь личное. – Он вошел в комнату. – Все ли вам нравится?

– Это… больше, чем я ожидал, – признался Роджер.

Госселин выглядел польщенным.

– Все устроила Ида. Она знает в этом толк. Знает, как сделать, чтобы гостям было хорошо и удобно.

Роджеру было не столько удобно, сколько неловко. Он предпочел бы простой кувшин и полотенце, но только потому, что оказался в непривычной обстановке. Однако он понимал, для чего это все, – чтобы продемонстрировать, какое сокровище он приобретет, согласившись взять Иду в жены.

Слуги засуетились вокруг него, ловко освобождая от одежды и усаживая в ванну. Он смущенно покорился. Вода была горячей, пахла розами и какими-то незнакомыми травами. Служанка вымыла ему волосы белым испанским мылом и сбрила щетину. Перед встречей Роджер умылся и привел себя в порядок, но, когда слуги закончили свою работу, казалось, он весь заблестел.

Госселин все время болтался поблизости, пил вино, пробовал разложенную еду – в отличие от Роджера, которому становилось все больше не по себе. Во Фрамлингеме он привык к самостоятельности, и, хотя предпочитал качественные вещи и требовал от слуг усердия, вся эта суета, внимание и роскошь действовали ему на нервы. Ида рассчитывает, что ее повседневная жизнь в браке с ним будет такой?

– Вы готовы? – спросил Госселин, когда Роджер застегнул пояс. – Я отведу вас к Иде. Ей не терпится с вами поговорить.

Мысли Роджера бесплодно кружились в голове. Что сказать ей в столь странной и напыщенной обстановке? Он покосился на конский доспех и решил поблагодарить Иду, хотя и не знал, в какой мере следует выразить свою признательность за подобный подарок. Слишком бурно – и она решит, что он готов к немедленной помолвке; слишком холодно – и это может быть расценено как оскорбление.

Госселин отвел его на один из верхних этажей, в большую жилую комнату с яркими драпировками и расписной штукатуркой. Скамьи были придвинуты к огню, на них сидели женщины разного возраста и положения и усердно шили, пряли и сплетничали. Малыши играли рядом в пятнашки под присмотром нянек. Роджер в смятении глядел на общество, поскольку представлял себе встречу с Идой совершенно иначе. Да, эта комната отделена от сутолоки мужского зала, но назвать ее уединенной нельзя. Он заметил, что некоторые женщины помоложе разглядывают и оценивают его – перешептываются и хихикают, прикрывая рот ладонью.

Ида передала ребенка группе дам и отделилась от них. Она чудесно выглядела в платье из голубой шерсти, выделанной под парчу; гибкую талию подчеркивал пояс с драгоценными камнями. На щеках играл румянец, отчего карие глаза казались еще ярче.

– Милорд… – Ида присела в реверансе перед Роджером.

Он чуть поклонился в ответ, боясь, что спина вот-вот треснет от напряжения. Смешки усилились. Вне себя от унижения, Роджер бросил на Госселина яростный взгляд. Как можно говорить с Идой де Тосни о брачном договоре в окружении глупых клуш? Это и неудобно, и неприлично. Они с Идой находились в центре внимания, и ему казалось, что любопытные взгляды сдирают с него кожу.

Роджер заставил себя выпрямиться.

– Демуазель, это не место и не время для обсуждения нашего будущего.

Румянец Иды стал ярче, она бросила на женщин суровый взгляд.

– Прошу прощения за это. – Она умоляюще коснулась его рукава. – Пожалуйста, останьтесь.

– Это невозможно, – отрезал он. – Мои дела не развлечение для болтливых языков. С вашего разрешения, госпожа. – Он снова поклонился, развернулся и вышел из комнаты, чувствуя себя бесконечно униженным.