Ради мира на земле

На подъеме из балки пушки снова завязли, и снова пришлось помогать лошадям. Орудие Кукарина было уже на вершине невысокого холма, когда штабной «виллис», обгонявший колонну, затормозил, и пожилой военный в генеральской фуражке выглянул из машины:

— Здорово, гвардейцы!

Артиллеристы узнали командира дивизии. Генерал оглядел повозки, орудия солдат. Жесткие морщинки по краям его губ обозначились резче.

— Трудно, товарищи? — негромко спросил он. И тут же, не дожидаясь ответа, словно самому себе сказал в глубоком раздумье: — Да, трудно. Тяжело. А медлить нельзя. Отдыхать некогда. Скоро — Днепр.

— Ничего, товарищ генерал, — весело отозвался Кукарин. — Раньше много трудней приходилось. А теперь легче.

Генерал с любопытством посмотрел на солдата, задержал взгляд на медалях «За отвагу» и «За оборону Сталинграда», блестевших на выгоревшей гимнастерке.

— Почему же легче? — спросил он.

— Так наступаем же, товарищ генерал, а раньше отступали да оборонялись, — продолжал улыбаться Кукарин. — Веселее на душе у солдата стало.

— Это верно. — Генерал тоже улыбнулся, спросил:

— Как ваша фамилия, товарищ боец?

— Гвардии рядовой Кукарин, — отчеканил Иван.

— Давно воюете, товарищ Кукарин?

— С февраля сорок третьего.

— Сталинградец?

— В самом городе быть не довелось, южнее воевал. На подступах.

— А сами откуда родом?

— С Урала я. А товарищи мои, — Кукарин кивнул на бойцов, — из Башкирии, Казахстана, Сибири. Из разных мест.

— Значит, веселее, говорите, стало? — генерал задумчиво посмотрел вдаль. — Да, теперь веселее. Это вы хорошо сказали, товарищ Кукарин. Скоро очистим от врага всю Украину.

И снова потянулась бесконечная дорога, гарь пожарищ, побуревшая степь со следами разрывов. Дивизия вышла на берег Днепра.

Кукарин присел на песок, задумчиво зачерпнул ладонью холодную днепровскую воду. Почему-то сразу вдруг вспомнилась ему другая река. Родная Юрюзань, на берегах которой он родился и провел свое детство. Вспомнился отец, старый железнодорожник, его натруженные, в синеватых прожилках вен руки, мать… Потом в памяти всплыл Свердловск, куда переехал вместе с родителями, школа в поселке СУГРЭС… Окончив семилетку, Иван пошел на металлургический завод, а в декабре сорок второго года его призвали в армию.

Днепр! Сколько рассказывали о великой реке его друзья-украинцы, воевавшие вместе с ним на Воронежском и Степном фронтах и под Сталинградом. Сколько было их, этих фронтовых товарищей, что так и не дошли до Днепра.

Неотрывно глядя вдаль, он смотрел на противоположный правый берег, занятый врагом. Высокий и обрывистый, он был изрезан ходами сообщений, утыкан железобетонными дотами, замаскированными пулеметными гнездами и густо заминирован. «Скорей бы перейти Днепр. И гнать их, гнать, проклятых, до самой границы, до самого Берлина».

Приказ о форсировании Днепра был получен в 104-м гвардейском стрелковом полку в ночь с 25 на 26 сентября.

Дул пронизывающий холодный ветер, и крупные капли косого дождя хлестали лица солдат. С вражеского берега то и дело взвивались ракеты. Плоты с орудиями и лодки с пехотой уже достигли почти середины реки, когда ослепительно-яркий луч прожектора, разрезая темноту ночи, скользнул над головами солдат, упал вниз и заплясал по лодкам. «Заметили!» — подумал Кукарин.

И точно, с крутого берега ударила батарея тяжелых немецких минометов, и крупнокалиберные пулеметы прочертили темноту полосами трассирующих пуль. И сейчас же с левого берега чиркнули по небу огненные хвосты. Это «катюши» ударили по врагу, накрывая целые участки, где сосредоточены огневые средства противника.

Кукарин, ослепленный и оглушенный, яростно греб веслом. Рядом с ним, тяжело дыша, работал Сарабаев и остальные бойцы орудийного расчета. Вот впереди ухнул снаряд, взметнул каскад воды, и лодка, в которой сидело несколько солдат, поднялась на гребне водяной горы и исчезла в кипящем водовороте.

Плот с ходу врезался в прибрежную отмель, и гвардейцы нечеловеческими усилиями выкатили пушку на берег.

— Орудие к бою!

Команда была не услышана, а скорее угадана. Иван припал к панораме прицела, дал выстрел. Орудие дернулось на откате, и пулемет замолчал. Не стало видно его частых коротких вспышек. Еще один выстрел — и замолчал второй.

— Ура-а-а-а! — загремело вокруг.

С лодок и плотов прыгали в воду солдаты, мокрые по пояс выбирались на берег и, стреляя из автоматов, бежали по песчаному откосу. Падали, поднимались и снова бежали вперед, оставляя убитых и раненых. А Иван Кукарин посылал снаряд за снарядом, расчищая пехоте путь.

— Эй, ребята, помоги! — крикнул он стрелкам. Несколько солдат бросились к орудию, помогая артиллеристам, выкатили пушку на холмистую высотку.

Уже брезжил рассвет. Начинался бледный осенний день. Фашисты беспрестанно шли в контратаки. Не успевали артиллеристы вынуть из мешков свой паек, чтобы подкрепиться, как снова приходилось бросаться к орудию.