Ради настоящего

Вот сейчас я впервые повернула голову и посмотрела на парня. В моих иных глазах он был все тем же и одновременно другим. Но таким родным… Даже его запах был приятен.

Киртан не смотрел на меня. Его взгляд был направлен вдаль, но я чувствовала, что он скорее смотрит внутрь себя. Воспоминания. Дракон ведь был прав. У него жизнь была не легче, чем моя. Смесок! Это даже не ругательство, а клеймо. Каково же ему было все это пережить?

Невольная жалость заставила слегка передвинуться и боднуть его головой. Кривая горькая улыбка на его губах мелькнула и пропала. Рука потянулась и легла мне на холку. Хотела было возмутиться, но потом передумала. Было приятно. Тепло. А легкие поглаживания заставили замурлыкать. Звук вырвался настолько неожиданно, что я сама замерла от шока.

— Не волнуйся, это естественно, — на сей раз Кир улыбнулся открыто, — и, кстати, я рад, что нравлюсь тебе.

Чего?!

— Не шипи, киса, это инстинкты. Если бы ты чувствовала отторжение или неприятие, не позволила бы к себе прикоснуться. Я ведь сам зверь, Тай. И, кстати, тоже из кошачьих. Может, поэтому тебе и спокойно со мной.

— Мрр. — «Расскажи».

— Хочешь знать? — И я кивнула головой. — Это тяжело, Тай, и больно. Я практически не помню родителей. Смутные образы. Точнее, один. Отца я никогда не видел. Мать помню только в тот момент, как она оставляет меня. До сих пор перед глазами стоит, как она протягивает руку и на ладонь ей падает один золотой. Вот сколько я стою, — и он рассмеялся. Так горько, что я невольно подалась вперед и лизнула его щеку. — Ух! Меня поцеловали, — усмехнулся он, — только не нужно меня жалеть. Я не для этого тебе рассказываю.

Я помню, что она была темноволосая и… на этом, собственно, все. Еще мне кажется, что в ней было немного нечеловеческой крови. В отце тоже, наверно. Те… маги, — сквозь зубы процедил он, — что проводили мое обращение, говорили, что я очень силен и что во мне есть кровь демонов и немного — оборотней. Наверно поэтому меня решили превратить в зверя. Там как раз недавно народился кто-то из высших кланов.

Ты знаешь, в чем смысл существования смеска? Стать тенью, стать смертью, стать жизнью для хозяина. Мы не просто телохранители, мы, так сказать, запасная жизнь. Если хозяина прокляли, наложили неснимаемое заклятье или просто он при смерти, то жизнь и здоровье забираются у нас.

Ужас!

— Знаешь, но даже не это самое страшное. Такое еще можно пережить. Хуже всего то, что наши хозяева считают нас чем-то вроде игрушек. Уверены, что мы им должны и счастливы от этого долга. За тебя, ребят, учителя я бы отдал жизнь не просто потому, что так надо, а с радостью. Но тот… нет, не ублюдок, как раз законнорожденная тварь! Он искренне считал, что очень весело играть в меня. Я был старше его на два года, оба дети, но я в жизни никого так не ненавидел, как его. Первые четыре года после обряда мы должны прожить рядом, чтобы связь укрепилась. Ему было интересно, а я был обязан выполнять приказы: съесть землю, поцеловать лягушку, принести ядовитую змею… потом хуже, подсыпать стекло в ботинки или снотворное. Мне было десять, когда я впервые напился. Его приказ. Он заставлял пить и пить, пока я не отключился. Меня тошнило, выворачивало, голова раскалывалась. Меня целители еле откачали, а он единственный раз на моей памяти получил взбучку. Как же, за меня столько уплачено! Зато с тех пор у меня абсолютно отсутствует тяга к алкоголю, — хмыкнул он. — Пью и не пьянею. И женщина у меня тоже впервые была тогда же. В десять, представляешь? Он заплатил служанке… Прости, такое не для твоих ушей, но, поверь, удовольствия мне это не доставило. Я был просто счастлив, когда меня через положенный срок забрали на обучение. Но уже в тот момент я знал, что никогда не вернусь.

Впрочем, я не жалуюсь. Я хочу рассказать другое. Через два года после того, как меня забрали, мой хозяин решил осмотреть свое имущество и приехал вместе с папашей в школу. Опять же — официально, чтобы связь не терялась. Он должен был прожить со мной месяц, естественно, в других покоях. Вот только ему было скучно, и он снова решил поиграть. Правда, игра ему не понравилась, — Кир усмехнулся так, что даже мне стало нехорошо, — он решил снова поиздеваться. Только на сей раз он перешел грань, и мой зверь сорвался с цепи. Я не мог его убить, привязка не дала, но сделал все, чтобы он испытал как можно больше боли. Меня оттаскивали от него, били, потом кинули в камеру, но я был счастлив. И зверь счастлив. Он почувствовал силу и не хотел уступать контроль. Моя человеческая половина с радостью его уступила. Звериная злоба ведь лучше, чем постоянная тоска. Знаешь, как я пришел в себя?