Ради общего блага (СИ)

Больше всего я теперь волновался из-за матери. Конечно, по сравнению с выходками моего оригинала связь с мужчиной – не такой уж проступок. Но то, что мой любовник занимает такую должность, и нам из-за этого покоя не дадут…

Отец молчал, и ожидание выбивало меня из сил. Наконец он с горечью признался:

- Айлин на твоей стороне. Как всегда. Утешается этими романтическими бреднями, что любовь не выбирает. Но неужели ты не понимаешь, Мехмет, возраст есть возраст. Все эти операции, и прежние, и нынешние, могут придать сморчку вид свежего персика, да только опыт человека и взгляды на жизнь остаются какими были. Пятьдесят лет есть пятьдесят лет. Ну, бес в ребро, вызовет интерес свежее личико и молодое тело, а дальше?

Я прошелся по комнате. Сел за стол, придвинул блокнот ближе к себе, машинально рисуя какие-то узоры. Я не знал, не знал, чем успокоить родителей, как утешить. Получалось только невнятное:

- Пап, но я же не пью, не употребляю всякую дрянь, ни над кем не издеваюсь. Да если бы Лейтон не был политиком, на нас бы никто внимания не обратил… и если мы и попали в газеты, то случайно. Мы оба хотели, чтобы про нас не знали.

- Да уж, в твоем случае «не пью и не прожигаю жизнь в ночных клубах» уже прогресс! Я не знаю, что с тобой делать, просто не знаю, - гнев в голосе отца сменился печалью и усталостью.

- Всё наладится,… вот увидишь, всё как-нибудь будет…

Он ничего не ответил, просто сбросил вызов.

*

Прошлое моего оригинала все-таки догнало меня. Даже спустя годы. Опубликовав сенсацию о «тайной жизни министра Уэсли», авторы статей встряхнули и «мое» прошлое, вспомнив пару-тройку давних скандалов и обещая читателям новые жареные факты о крутом наследничке, который теперь притворяется милашкой. Из «Центра развития» меня попросили уйти якобы по собственному желанию. «Вы же сами понимаете, мистер Тугрил, пока о вашем прошлом знало только руководство, это еще куда ни шло. У нас нет никаких претензий к вам лично, но родителям учеников может не понравиться, что о наставнике их детей пишут в сомнительных изданиях и в таком тоне».

…Я сидел на полу посреди комнаты, обхватив колени руками. Еще недавно у меня была нормальная, спокойная жизнь обычного человека. Теперь – родители с опасением относятся ко мне и моим поступкам, и пройдет немало времени, прежде чем мы успокоимся и сможем нормально говорить друг с другом. Работу я потерял. И это всё за пару дней!

- Главное, что мы живы, Махмуд. С этим мы справимся, - Заганос сидел рядом со мной, обнимая меня. Он приехал ко мне через день после того, как всё случилось, хоть я и уговаривал его не приезжать, не рушить карьеру окончательно. Пусть бы хоть одному из нас повезло больше. Я сразу же подумал: а вдруг кто-то будет копать глубже, вдруг всё вскроется, вдруг кому-то покажется подозрительной «внезапно вспыхнувшая страсть», а от этого сомнения потянутся ниточки в Хейлшем, Сент-Пол, Гринвичский центр. Лучше мне отказаться от моей любви, чем видеть, как из-за меня пострадают другие. Но Заганос не собирался так просто оставлять меня.

- Ты можешь всё потерять из-за меня! – убеждал его я. – Получится, твой труд пропал зря.

- Шшш. Спокойно, милый… я уже всё решил. Эти уроды хотели меня утопить, так я сыграю против них их же картами. Выступлю в поддержку нетрадиционных семей. Сделаю рекламу новому проекту. Представь себе, как обрадуются бездетные пары, когда узнают, что скоро специально для них в клиниках введут программу искусственного выращивания детей. И ведь девиз тот же, «всё ради общего блага». Просто один дополнительный момент.

Заганос говорил об этом совершенно спокойно и уверенно. Но меня все еще трясло от волнения.

- А если не получится?

- И что? Главное я уже сделал. С Изабеллой мы вчера всё решили. У нее есть человек, к которому она уже давно хотела от меня уйти. Мы расстаемся красиво, она не пострадает. Позже я тебе расскажу еще кое-что… - он взял меня за руку и провел пальцем по моей ладони, будто выводя невидимый рисунок. Это был один из наших тайных знаков: намек на то, что речь пойдет о событиях из жизни «до» и об этом мы можем только переписываться и тут же сжигать листы.

- Расскажешь. Только… ты уверен, что нам стоит оставаться вместе? Меня попросили уйти из престижной студии. А если в газетах и в сети опять начнут ворошить мое прошлое, что мне останется делать? Сидеть на шее у родителей или у тебя? Веселая будет жизнь, - я покачал головой.

- Ты же знаешь, что ты не виноват, - с намеком, понятным только нам двоим, ответил Заганос. – И жить на проценты от своей части семейного капитала – вовсе не значит сидеть на шее. Мы сможем поговорить с Кэти, она найдет для тебя работу в интернате или в Лиге Помощи. А о сплетнях не беспокойся. Я знаю, кому что пообещать, и кому о каких событиях напомнить, чтобы тебя не трогали. У каждого есть свои грешки и слабости.

Когда он говорил о том, чтобы повлиять на людей, его голос был похож на шипение змеи. Так странно – столько нежности в отношении ко мне, и в то же время…

Я еще в Сент-Пол понял, что ради нашей любви он готов пойти на всё.