Ради общего блага (СИ)

В рыцарских романах любовь, готовая преодолеть любые препятствия, кажется высшим счастьем. В них слова «ради тебя я решусь на что угодно» звучат волшебным заклинанием.

Но в реальности от этого иногда становится страшно.

Я молчал, закрыв глаза и чувствуя знакомое тепло, знакомый аромат одеколона с нотками зеленой мяты и лаванды, едва ощутимый запах дыма. На словах так просто отказаться от всего, что нас связывает, и в то же время в этих объятиях хочется остаться навсегда.

Не оставляй меня, не оставляй, что бы я ни говорил.

- Махмуд… неужели ты хочешь, чтобы я ушел? Я больше не нужен тебе? Может, тебе противно, когда я прикасаюсь к тебе? – шептал Заганос с тем пылом, который я не часто слышал в его голосе, разве что в наши ночи любви. – Скажи, что я тебе противен, и…

- Я не могу так сказать! – в отчаянии возразил я.

- Значит, всё остальное уже неважно. Пусть люди думают, что хотят. А я буду с тобой. До самой смерти.

- Не говори так.

Меня пробирала дрожь. В нашей новой жизни думать о смерти было страшно.

Мы прижались друг к другу, обнявшись, и никакая сила не могла заставить нас разомкнуть этот круг, защищающий от всех страхов и сомнений. Нет, как же можно расстаться, только не теперь!

- Махмуд, я больше не хочу притворяться, что мы чужие. В этом я обманывать не могу, это меня убивает… - Заганос коснулся губами моей шеи. – Ты станешь моим мужем?

Он почти умолял об этом, как тогда, когда говорил, что хочет принадлежать мне по-настоящему. И разве мог я сказать «нет»? Даже если о нас будут говорить еще больше. Пусть.

И, глубоко вдохнув и выдохнув, зажмурившись, будто перед тем, как нырнуть в глубину, я тихо ответил:

- Да.

Той ночью мы любили друг друга так, как если бы каждая минута могла стать последней. Но наутро впервые за этот год нам не приходилось спешить, расставаться, пока никто ни о чем не догадался. Странно, но почему-то мне стало легче на душе. Одной ложью меньше…

*

Утром Заганос сидел за столом на кухне, разложив перед собой листки, карандаши и ручки, и поставив рядом пепельницу.

- Хоть бы подождал, пока я завтрак разогрею! – проворчал я. – Оделся как попало, не причесался, зато уже сигарета в зубах и телефон в руках.

Он только засмеялся.

- Мы еще не расписались официально, а ты отчитываешь меня так, будто мы женаты лет двадцать. Не переживай. Я назначу интервью и съемки, встряхну кое-какие связи, чтобы тебя оставили в покое, а тогда можно и про завтрак подумать. Только сначала кофе.

Я поставил в микроволновку блюдо с выпечкой «бурек» (1), выставил время, обернулся, и, выхватив чистый стикер из беспорядочно разбросанных листков, написал:

«Видела бы тебя сейчас Клювастая!».

«Ее бы удар схватил от ужаса!».

Уже привычно щелкнула зажигалка. Сейчас наши тайны и секреты впервые за всё это время вызывали улыбку.

Это наше прошлое. Каким бы оно ни было, и пусть мы его скрываем ото всех – воспоминания оживают во взглядах и жестах, понятным только нам двоим.

Мы выживем и будем беречь друг друга. Вопреки всему.

Комментарий к Глава 58. Махмуд Т.

(1) бурек/бюрек – турецкая выпечка, рулеты из слоеного теста с начинкой, как правило, с брынзой или другим видом сыра и зеленью.

========== Эпилог ==========

Кэти Ш.

Время от времени я бываю в Хейлшеме. Посещение интернатов, где когда-то воспитывали доноров – тоже часть моей работы. Сейчас подобные школы изменили свою направленность, вместе с детьми, созданными при прежней системе, там воспитываются и обыкновенные сироты, найденные в «колыбелях милосердия» или потерявшие родителей из-за несчастного случая. Между воспитанниками не делают разницы, теперь предназначение у всех одно: быть счастливыми.

Странное это чувство – понимать, что столько изменилось, и в то же время узнавать все те места, с которыми связаны лучшие воспоминания детства. Павильоны остались теми же, и деревья, и озеро… я прохожу по аллеям в саду, по которым когда-то ходили мы с Томми… у дерева, возле которого когда-то стояли и шептались мы, стоят и обнимаются другие подростки.

Как-то я повезла Чарли с собой, показать ему, где я выросла. Он был в восторге. «Мам, да вы с папой жили в сказке!». Пока что мы с Томми не рассказываем ему о донорстве. Может быть, позже. Когда он станет старше и будет готов услышать правду.

А пока я захожу в классы, где сидела на уроках сама, беседую с преподавателями… из тех, кто преподавал раньше, остались единицы. Но мисс Джеральдина до сих пор преподает, и она сохранила галерею лучших ученических рисунков. Ярмарки произведений воспитанников остались одной из тех традиций, которую после преобразования решили оставить. Что ни говори, а это учит детей ценить труд одноклассников.

Когда всё только-только начиналось, я и предположить не могла, что проживу хотя бы двадцать девять лет. Сейчас мне тридцать три, мы с Томми вместе, у нас есть любимая работа и приемный ребенок. Мы побывали на Лазурном Берегу, целый месяц отдыхали на пляже, строили замки из песка, собирали ракушки, смотрели в ярко-синее небо,… бросали монетки в фонтаны, и теперь могли надеяться, что вернемся сюда еще не раз.

У нас впереди целая жизнь.