Ради общего блага (СИ)

Несмотря на довольно моложавый вид, в глубине души Ференс остался человеком старой закалки: многие из наших рассказывали, что он побаивается таких, как мы, чуть ли не брезгует нами, но мирится, как с досадной необходимостью. И потому я постарался, чтобы ничто в моем виде не напоминало ему об интернатах, Коттеджах и школах подготовки помощников. Модный костюм с манжетами, скрывающими браслет помощника, запах дорогих духов, стильная папка для бумаг и выглядывающая из кармашка ручка «Паркер». Сейчас я играл роль молодого медика, конечно же, признающего авторитет старшего коллеги, но всегда готового поделиться своими наработками.

Он пригласил меня пройти в ординаторскую, указал на кресло – достаточно далеко от его собственного. Но, по крайней мере, я был удостоен разрешения сесть, а не вынужден был мириться с необходимостью стоять у стены, как многие другие из наших.

- Значит, вы и есть новый помощник Стивена Б.. Доктор Броуди неплохо о вас отзывался, - сдержанно сказал доктор Ференс, сидя за своим широким столом и просматривая какие-то бумаги. – Заганос З., я правильно помню?

- Именно так.

- Не похожи вы на этих, - в интонации, с которой было произнесено последнее слово, нотка тщательно скрываемого отвращения всё же прозвучала. – Если бы я встретил вас в другой клинике, запросто принял бы за медбрата или интерна.

- Для меня было бы большой честью работать под вашим руководством как представитель медперсонала, - почтительно сказал я. – Но и со своей позиции я делаю то, что от меня зависит. Я ознакомился с анамнезом Стивена Б. и записями о его состоянии, и уже увиделся с ним лично. Ему повезло находиться именно в этой клинике. Правда, я мог бы предложить кое-какие идеи, которые помогли бы ему перенести еще минимум две-три выемки.

- Уверены, что он дотянет до третьей? – доктор Ференс пристально посмотрел на меня. – Руководство заинтересовано в том, чтобы еще минимум две операции прошли успешно.

- Для меня это также главная цель. Хотелось бы, конечно, увеличить количество выемок до пяти, но пока рискованно планировать на такие сроки. Если мы говорим о восстановлении после первой, отмечу, что Стивен нуждается в аппаратуре, искусственно поддерживающей жизнедеятельность организма. Плюс, я бы заменил несколько препаратов на аналоги…

Всё время, что я расписывал тактику восстановления, доктор Ференс держался недоверчиво и настороженно, и я продолжал усыплять его внимание, предлагая свои идеи с той же исходной позиции низшего, говорящего с представителем высшей расы. Да, мне есть что предложить, но я знаю свое место и благодарен мудрым наставникам, которые позволяют мне использовать свои таланты на процветание общества.

Наконец, старик забрал у меня листы со схемами лечения, давая понять, что разговор окончен.

- Неплохо. Я надеюсь, вы и в этот раз оправдаете деньги, которые в вас вкладывают.

Я склонил голову.

- Рад быть вам полезен, доктор Ференс. С вашего разрешения, я пойду в палату моего донора.

Доктор небрежно взмахнул ладонью. Так отпускают совершенно бесправную прислугу или отмахиваются от надоевшего домашнего животного.

Ничего особенного. Я привык.

*

За семь лет я успел привыкнуть ко всему. К тому, что «нормальные люди снаружи» смотрят на таких, как я, в лучшем случае как на полезные живые вещи, а в худшем – отшатываются, будто от насекомых. Бывает, в городе заговоришь с кассиром в супермаркете или оператором в банке или салоне связи, или еще с кем-то из тех случайных людей, с которыми сталкиваешься по необходимости. Пока они не видят браслет, всё нормально, но трудно передать словами их выражение лица, когда ты каким-либо образом выдаешь, что ты из интерната…

Я привык не спать по несколько суток из-за работы или учебы. Пока что я вынослив, и бессонные ночи не сказались на состоянии моего организма. Зато я знаю и умею больше, чем другие помощники. Меня ценят. Я могу на что-то рассчитывать, во всяком случае, пока.

Уйдя из Коттеджей раньше, чем мои одноклассники, я быстрее освоился в «мире снаружи» и в своей профессии, и уже не чувствую ни брезгливости, ни отвращения. Спокойно убираю за донорами, которые больше не в силах ухаживать за собой самостоятельно, кормлю, подмываю и переодеваю их, перестилаю постель.

Я – помощник. Я живой автомат, просто очень качественный автомат.

Но смог ли я привыкнуть к тому, что изо дня в день, из года в год, приближаю последний миг жизни тех, с кем вырос и с кем пересекался позже, после Хейлшема? Не знаю.