Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

В Томск, где был медицинский факультет, прибывали составы с красными крестами. Многие городские здания были превращены в госпитали. На вокзале, на перекрестках улиц, на папертях церквей все больше появлялось безруких, безногих, увечных, просящих и молящих о подаянии. А сколько вдов и сирот плакали, побирались по всей России!..

Войну не проклинали разве те, кто сидел в интендантствах и занимался поставками для армии. Но даже «умеренные либералы», которые в прошлом году повсюду кричали о победе и грозились «шапками закидать» японцев, сейчас притихли. Попы и те устали молиться о даровании победы русскому воинству и служили нехотя, лишь бы создать видимость молебствия...

Перед новым годом газеты сообщили горькую весть — пал Порт-Артур. Это вызвало уныние в городе. Новый год встречали лишь в богатых семьях, и то втихомолку.

Иначе вели себя большевики. Поражение России в войне они рассматривали как поражение царизма. Из центра были получены указания усилить агитацию в воинских поездах, призывать солдат к неповиновению начальству, к отказу воевать. Устраивать забастовки на железной дороге и в депо, всячески мешать продвижению на восток воинских эшелонов.

Как-то ночью, когда Сергей ночевал у Кононовых, послышался условный стук в окно. Осип, накинув полушубок, пошел открывать калитку и вернулся с невысоким человеком в тулупе, в больших солдатских валенках. Провел его к себе в комнату. Тот откинул воротник, снял треух и, поглядывая на Сергея, стал отдирать сосульки с усов.

— А, дядя Гриша!

Григорий поднес палец к губам:

— Тихо, ребятишки, тихо! Вопросов не задавать. Я пришел за вами. Одевайтесь и потихоньку выходите. Есть срочное дело...

5

Дядя Гриша увел ребят к себе. Оба они — и Кононов, и Костриков — были лишь недавно приняты в партию, но больше опереться в трудном деле было решительно не на кого.

Весной жандармы выследили и выловили почти весь Томский комитет РСДРП. Григорий Крамольников — «дядя Гриша» — вызвал из Иркутска несколько старых членов партии и с их помощью организовал марксистский кружок. Потом из кружковцев человек десять приняли в партию, создали новый комитет РСДРП.

Сейчас надлежало спешно по всей Сибирской магистрали организовать агитацию против войны. Крамольников составил листовку, которую нужно было размножить и распространить в воинских поездах. Вот это сложное дело он и решил поручить Кононову и Кострикову.

Все трое заперлись в кухне. Листовку прочли вслух. Она заканчивалась гневно: «Долой позорную войну! Долой прогнившее самодержавие!»

— Ну, что скажешь, Осип, можно ли листовку отпечатать у вас в типографии?

— Нет, не удастся, дядя Гриша, — вздохнул Кононов. — После того как разгромили партийную типографию, в нашей день и ночь дежурит полиция.

— А на гектографе могли бы?

— Я печатал в Уржуме, — сказал Сергей. — Можно сказать — умею.

— А я буду помогать, — согласился Осип.

— Тогда за дело, ребята! Гектограф, бумага и все принадлежности закопаны у меня в подполье. Раздевайтесь побыстрей и — за дело!..

Глава девятая

1

В воскресенье с утренним поездом в разных вагонах выехали па узловую станцию Тайга трое ребят из марксистского кружка. Они везли с собой хорошо припрятанные листовки. С этим же поездом, одетый под молодого купчика, в дубленом чапане, в чесанках и телячьей шапке, с расписной торбой выехал и Сергей Костриков.

Он был руководителем группы. Ему поручалось изучить обстановку на станции и организовать распространение листовок среди солдат воинских эшелонов, проходящих через Тайгу на восток.

Операция была тщательно продумана и разработана в деталях. Один из рабочих, шустрый чернявый парень Иван Лисов, перед самым отходом воинского эшелона должен был обойти состав и незаметно просовывать листовки в щели или просто наклеивать на вагоны. Другим предстояло сесть в отправляющиеся составы, прося солдат довезти до ближайшей станции, и там раздать листовки или незаметно рассовать их по нарам.

Костриков, отправив двоих ребят с воинскими эшелонами, стал охранять третьего товарища, пока тот не расклеил все листовки.

Когда дело было сделано, Костриков отпустил Лисова к родственникам до вечернего поезда, с которым всей группе нужно было вернуться в Томск, а сам остался ждать следующего эшелона.

На станции толкалось много крестьян, приехавших из деревень на базар, купцов и разного люда.

Когда подошел воинский эшелон из красных вагонов и солдаты, отодвинув тяжелые двери, выскочили на снег, к ним стали подходить женщины, дарить гостинцы: кто вареные яйца, кто блины, кто пареную репу. Мужики делились куревом, заводили разговоры. Костриков развязал свою торбу и пошел вдоль вагонов, раздавая солдатам пачки махорки.

Его горячо благодарили, а он шел все дальше и дальше, пока не опустела торба. Когда эшелон ушел, он отправился на базар, потолкался там, походил по поселку и вернулся на станцию к вечернему поезду в Томск. Все трое кружковцев его уже ждали. По лицам их он понял: задание выполнено успешно. Тут же купил в кассе билет, что было сигналом — всем ехать домой...

2