Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

— А это мы еще увидим, — злобно сверкнул глазами пристав. — Собирайтесь все четверо, вы арестованы.

— Как? За что? Вы же ничего не нашли?

— Не разговаривать!

Опечатав двери дома сургучной печатью, всех четверых повели в тюрьму...

Глава тринадцатая

1

Арестованных посадили в общую камеру, где помимо них находилось около сорока человек. Отыскав место на нарах, друзья устроились вместе. Костриков, окинув взглядом сидевших и ходивших арестантов, успел шепнуть товарищам: «Будьте осторожны. Могут быть «наседки»».

Новичков сразу же окружили тесным кольцом. Начались расспросы о воле, о новостях...

— А вас за что замели?

— По какому делу?

Костриков, сидевший в тюрьме и знавший, как себя следует вести, отшучивался:

— За что про что — еще не объявили. Да и вряд ли объявят. Нет за нами никакого греха...

— А что на свободе делали?

— Плотники мы. Дом ремонтировали купцу.

— Чего же вас в политический корпус, а не к уголовникам?

— А мы почем знаем?..

Интерес к новичкам сразу угас. Любознательные арестанты стали расходиться по своим местам.

Друзья после бессонной ночи начали укладываться спать.

— Смотрите, ребята, ни с кем в серьезные разговоры не вступать! Не знаем, мол, за что, и все тут. Надо присмотреться, узнать, что за люди в камере... На допрос вызовут, говорите, что знать ничего не знаем. И друг о друге молчок. Познакомились, дескать, у купца, когда нанимались. Иначе запутают.

Дав такое наставление товарищам, Сергей тоже растянулся на парах. После тяжелой работы по устройству тайной типографии ломило руки и ноги, ныла спина.

«Кто-то продал нас, — подумал он. — Должно быть, видели, как привезли станок. Но искать им придется долго... Месяц, два продержат, а там опять выгонят... Ладно. Мы хоть отдохнем за это время...»

Друзья вели себя тихо, старались казаться простачками. Приглядывались, прислушивались к разговорам и спорам. Сергей догадывался, что за ними следят и подсадили не одну «кукушку». Не раз к нему подсаживался арестант с карими хитроватыми глазками.

— А я, парень, помнится, видел тебя здесь, в тюряге. По рябинкам на лице запомнил.

— А я вас вижу впервые. И сидеть мне не доводилось.

— Может, в городе виделись? Я наезжал из Иркутска по партийным делам.

— Вы меня путаете с кем-то, — сказал Костриков и отошел к товарищам. Когда лег на нары, шепнул:

— Будьте осторожны. Этот рыжий — фискал...

Рыжего скоро вызвали на допрос, и больше он не появился.

Прошло больше месяца, а Кострикова и его товарищей на допрос не вызывали. Однако в камере то к нему, то к Попову, то к Шпилеву подсаживались и подходили арестанты, пытаясь разговориться по душам.

Однажды после обеда, когда многие спали, Костриков ходил в проходе между нарами и думал. Думал о бабушке, о сестрах. «Как-то там все они живут. Писем давно не было, и я сам не писал: боялся, как бы не навлечь беду. Да и некогда было...» Мысли его перенеслись к Вере. «Наверное, сейчас она в Уржуме. Может быть, ждет, а я вот опять засел...»

Словно угадав его мысли, с нар поднялся невысокий тучный арестант и стал шагать рядом.

— Должно, о зазнобе задумался?.. У меня тоже осталась нареченная. А что поделаешь... — и тихонько запел:

Вот мчится троечка лихая,
Урядник скачет на коне;
А чья-то, чья-то дорогая
Стоит и плачет в сто-ро-не.
Придет весна, настанет лето,
В полях цветочки зацветут,
А мне, несчастному, в то время
Железом ноги закуют...

Голос у него был вкрадчивый, слегка дребезжащий, да и слова песни трогали до слез.

— Да, тяжело, — вздохнул Сергей.

— А ты не держи боль в себе. Не таись. Когда выплачешься да выговоришься, всегда бывает легче на душе.

Костриков догадался, что за птица к нему подлетела, но не подал виду...

Как-то вечером, когда многие уже улеглись спать, к Сергею на пары подсел бородатый человек в очках.

— Давно наблюдаю за вами, молодой человек. И понял, что вы наш. Быстро раскусили и отшили «наседок». Вот, возьмите и почитайте, — он подал сложенную вчетверо тетрадочку.

Сергей спрятал в карман, благодарно кивнул.

Когда все уснули, Сергей подошел поближе к свету, развернул тетрадочку из нескольких листов белой бумаги. На первом листке вверху было пером нарисовано тюремное решетчатое окно. Справа крупно, печатными буквами — «Тюрьма». Ниже: «№ 2» и еще ниже: «Выходит непериодически». «Вот так штука — рукописный журнал, издающийся в тюрьме. Интересно!..»

Сергей взял книжку, вложил туда тетрадочку и с жадностью стал читать.

В статейке «Что же дальше?» рассказывалось о самоотверженной борьбе российского пролетариата в октябре, ноябре и декабре прошлого года. Говорилось о поражении декабрьского вооруженного восстания в Москве и ставился вопрос: «Что же дальше?»