Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

В середине августа телеграф принес радостную весть о разгроме на юго-востоке главных сил Колчака. Был образован Туркестанский фронт во главе с Фрунзе и Куйбышевым. Одиннадцатую армию подчинили Туркестанскому фронту, которому и было поручено оказать всемерную помощь Астрахани.

«Это Орджоникидзе помог, — обрадовался Киров, получив телеграмму из Москвы, — очевидно, он доложил о нашем бедственном положении Ильичу. Пойду обрадую друзей. Надо поехать в войска, подбодрить бойцов. Надо всеми силами продержаться до подхода туркестанцев».

Было часов десять вечера. Киров только вернулся с позиций и просматривал в газете сводки с фронтов.

Дверь, скрипнув, приоткрылась — вошел высокий богатырь во френче, стянутый ремнями, с маузером у пояса. На худом энергичном лице выделялись большие глаза, смотрящие открыто и смело.

— Здравствуйте, товарищ Киров! Я Куйбышев.

Киров встал, протянул руку:

— Очень рад! С прибытием, товарищ Куйбышев. Прошу садиться.

Куйбышев устало опустился в кресло. На его лице появилась теплая улыбка.

— Послушай, товарищ Киров... нам следует считать друг друга товарищами по подпольной борьбе и даже тюремными однокашниками. Вместе сидели в Томске. Я видел в одиночке причудливые вензеля «СК». Не ты выцарапывал?

— На третьем этаже, с окном на крышу?

— Да, кажется, в тридцать второй?

Лицо Кирова просияло.

— Точно. Моя работа. Хотя был я тогда не Киров, а Костриков. Рад, рад пожать руку товарищу по подпольной борьбе.

Маленькая крепкая рука Кирова утонула в большой ладони Куйбышева.

— Ну, садись поближе, поговорим о положении в Астрахани, — предложил Куйбышев и сел рядом.

Когда Киров обрисовал обстановку, Куйбышев поднялся, прошелся и снова сел.

— Ну что, Валериан? Страшно? — спросил Киров, видя волнение нового друга.

Тот положил большую руку на плечо Кирова:

— Страшно? Да, страшно! Но ничего, выстоим...

8

По распоряжению Фрунзе в Астрахань стали подвозить продовольствие, медикаменты, боеприпасы. Скоро приехал и сам Фрунзе. Был собран Военный совет.

Помимо Кирова, Куйбышева, Бутягина, Мехоношина были приглашены командиры частей Одиннадцатой армии.

На большой карте, унизанной красными и белыми флажками, были хорошо видны линии нескольких фронтов.

Фрунзе — невысокий статный человек во френче, проведя указкой по пунктирной линии вражеских позиций на Центральном фронте, заговорил озабоченно:

— Деникин угрожает Москве. На этом направлении сосредоточены ударные силы белых. Сюда переброшены с Волги несколько отборных дивизий. Перед нами поставлена задача спешно силами Десятой и Одиннадцатой армии начать наступление на Царицын. Мы должны занять этот стратегически важный город и одновременно отвлечь часть вражеских сил от Москвы. Наступление поведем так...

Фрунзе, приблизившись к карте, стал объяснять, какие части и в каком порядке должны двигаться к Царицыну...

9

Шестого октября Киров до полуночи просидел в Реввоенсовете, совещаясь с бакинскими товарищами и моряками. Обсуждали вопрос об увеличении перевозки в Астрахань бензина.

Домой приехал поздно. Его дожидался сосед по квартире Козлов. Поужинали вместе. Киров лег спать не раздеваясь.

Прошло едва ли полчаса, как в дверь застучали.

— Кто? — спросил Козлов.

— Открывай, это я, Чугунов, — послышался густой бас.

Козлов открыл дверь и попятился — на него наставили пистолеты сразу несколько человек.

— Где Киров? — строго спросил Чугунов.

— Спит...

Но Киров уже проснулся и вышел в большую комнату:

— В чем дело, Чугунов? Что случилось?

— Вы арестованы! — крикнул Чугунов и бросил на стол дореволюционный журнал и фотографию Кирова. — Нам все известно. Вы не Киров, а царицынский иеромонах Илиодор. Вот, взгляните на свою морду и сравните с журнальной.

Киров, сдержав гнев, сел к столу, взглянул на портрет иеромонаха.

— Принесите из кабинета, со стола, лупу.

— Принести! — скомандовал Чугунов.

Вооружившись лупой, Киров посмотрел на журнальный портрет и на фото, пальцем поманил Чугунова:

— Смотри, Чугунов, у попа морда гладкая, как пузырь. А я рябой! Рябой и на фото, и в натуре.

Кто-то, не удержавшись, прыснул.

— Молчать! — рявкнул Чугунов и, взяв лупу, всмотрелся, потом перевел взгляд на Кирова и стал белый, как бумага: — Виноват, товарищ Киров. Эта стерва эсерка Вассерман взбаламутила нас. Как поймаю — разорву своими руками...

— Идите, Чугунов, и впредь не делайте глупостей, — сказал Киров, стараясь не выдать гнева...

Через несколько дней по решению трибунала эсерка Вассерман, как террористка, была расстреляна, а раскаявшийся Чугунов отправлен на фронт.

Весь октябрь и ноябрь девятнадцатого года Одиннадцатая армия вела ожесточенные бои с деникинскими войсками. Клятва, данная Кировым Ильичу, была выполнена. Астрахань устояла, осталась советской.

Одиннадцатая помогла Десятой армии освободить Царицын и двинулась на Северный Кавказ...