Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

Киров подошел к дощатому верстаку, на котором лежала желонка — длинная широкая труба с крышкой. Киров уже успел познакомиться с этим немудреным снарядом, которым вычерпывают из скважин нефть, и теперь внимательно смотрел, что собираются делать слесари.

— Трос заедает, и замок не действует. Должно, заржавел от воды, — сказал молодой слесарь и стал тяжелым молотком бить по клапану желонки.

— Погоди, парень, — остановил Киров и кивнул подошедшему шоферу: — Слетай в контору, привези начальника промысла.

Он подвернул рукава рубашки, взял у парня молоток и клещи, внимательно осмотрел желонку.

— Ну-ка, ребята, потяните трос. Так. Еще! Ага, перекос клапана... Наверно, ударили по камню. Заклинился... Поворотите немного на меня. Хорошо. Держите. — И стал осторожно, подведя под клапан клещи, ударять молотком, выправляя перекос.

— Поддается! — подбодрил кто-то. — Еще разок ударьте!

Киров обернулся и увидел, что за ним наблюдает человек плотного сложения, в соломенной шляпе, из-под которой выбиваются тронутые сединой кудри.

«Наверное, начальник промысла», — подумал он и продолжал бить по клапану.

— Ну-ка, попробуйте, ребята.

Кто-то потянул за трос.

— Ага, клапан закрылся! Важно! — похвалил грубоватый голос.

— Еще потяните, — попросил Киров. — Так, хорошо! Можно спускать!

— А что, много еще воды, ребята? — спросил человек в шляпе.

— Теперь ничего. Теперь уже больше нефть черпаем, — ответил тартальщик.

— Вон как? Это очень важно. Спускайте желонку — поглядим.

Рабочие подняли желонку, понесли, спустили в скважину.

Киров, увидев под верстаком паклю, стал вытирать перепачканные нефтью руки.

Человек в соломенной шляпе подошел к нему. На грубоватом мужественном лице затеплилась улыбка.

— Ну что, механик, починил желонку?

— Починил. Дело не мудреное. А вы тут таких слесарей набрали, что зубила от отвертки отличить не могут.

— Только учатся. Это же бывшие врангелевцы. Их из Турции привезли. Говорят, несколько тысяч на промыслах.

— Эй, товарищи! Идите в вышку, начинаем тартать! — раздался голос мастера.

Оба прошли в вышку.

Желонку с нефтью подняли на тросе, подвели к канавке.

— Погоди выливать! — крикнул человек в шляпе. — Есть у вас ведро?

— Найдется, — ответил желонщик. — Эй, молодцы! Кто-нибудь возьмите ведро.

Подошел рабочий с ведром.

— Давай измерим, сколько в желонке воды.

— Да. Это важно, — подтвердил человек в шляпе. — Только сливай аккуратней.

Рабочий поставил под желонку ведро.

— Опускай!

Ведро со звоном наполнилось водой.

— Стоп! Полное.

— Выплескивай! — сказал человек в шляпе. — Давай еще...

Выплеснули три ведра, а там пошла нефть.

— Довольно! — сказал человек в шляпе и ободряюще улыбнулся. — Ну, у вас, товарищи, дела поправляются. Желаю успеха!..

Выйдя из вышки, он легонько толкнул в бок шагающего рядом Кирова.

— А ты молодец, механик. Желонка работает, как часы.

Подлетел шофер:

— Начальника промысла нет, вызвали в «Азнефть».

— Жалко, — сказал человек в шляпе. — Я тоже хотел его повидать.

— А вы кто же будете, товарищ? — спросил Киров, с любопытством оглядывая могучего, необычного на промыслах гостя.

Тот протянул широкую крестьянскую руку:

— Геолог Губкин!

— Вот так встреча! Я очень рад! Здравствуйте, товарищ Губкин.

— Здравствуйте! А вы-то кто, товарищ?

— Я, собственно, Киров!..

— Киров? Вот удивили! Ведь мне Ильич вас совсем другим человеком обрисовал... А я, знаете ли, принял вас за механика. Уж извините.

— Да я же и есть механик! — добродушно рассмеялся Киров. — Это моя первая и, может быть, главная профессия.

И они, оба улыбаясь, теперь уже крепко, дружески пожали друг другу руки.

Глава двадцать шестая

1

Так вот, оказывается, вы какой, Иван Михайлович, — рассматривая скуластое приветливое лицо, говорил Киров, — очень простой, доступный человек. А я предполагал, что к вам и подступиться будет трудно. Мол, ученый муж и прочее...

— Я, товарищ Киров, — сын крепостного мужика. К науке пробивал дорогу собственными кулаками. И вот весной вступил в Коммунистическую партию. Так что вы со мной говорите попросту.

— Спасибо, Иван Михайлович. Именно на откровенный разговор я и рассчитываю... Надо увеличивать добычу. А как? Слыхал, будто бы с Эмбы нефть собирались возить на верблюдах. Вот как она нужна.

— Да, готовились, — вздохнул Губкин. — Теперь, правда, эта идея отпала. Но промыслы Грозного, Майкопа и особенно Баку — в ужасном состоянии.

— Вот я и хотел спросить... Неужели нет спасения от воды? — В лице Кирова была такая озабоченность и тревога, как будто он говорил с хирургом, которому предстояло оперировать самого близкого и безнадежно больного человека.

Губкин и сам тяжело переживал разруху и запустение промыслов, однако он верил, и верил твердо, что их можно спасти, возродить. Правда, это требовало нечеловеческих усилий. Сказать Кирову прямо он боялся. Боялся подорвать в нем веру в успех. Но и сказать неправду, обнадежить тоже не мог...

Он долго сидел задумавшись, потирая лоб, словно делая в уме какие-то расчеты.