Ради тебя

Адиса стал первым человеком после бабули, кого Ян сознательно подпустил к себе на расстояние ближе вытянутой руки.

Пусть он никогда не высказывал, что дорожит этими отношениями, пусть привык принимать то, что Адиса всегда рядом и готов прийти на помощь, как должное, пусть особо не заботился о сохранности дружбы, но… Как оказалось, Кенгерлинский не готов был потерять то единственное звено, что еще связывало его с нормальным миром. Не сейчас. Адиса стал гарантом спокойствия Яна, его совестью и твердыней. Как же теперь удержаться на ногах, если твердыня оказалась гниющей изнутри?

Кенгерлинский нашел лучший выход из сложившейся ситуации: он предпочел об этом вообще не думать.

Именно нетерпение подстегнуло его помчаться в Подолку ранним утром. Будь проклято это чувство! А если бы Ян заехал на несколько часов позже? Черт! Он готов был продать свою почку только бы заполучить бесценное неведение обратно! Кенгерлинский так хотел поделиться с другом соображениями, что пришли в голову совершенно недавно, и казались неплохой идеей для воплощения в жизнь, что даже не позвонил, предупреждая о визите. Ведьма приказала подумать и он именно так и сделал, в итоге понял, что не настолько беспомощен, как ему казалось еще несколько часов назад. Теперь у него был новый план и целых два варианта, которые он еще не испробовал для того, чтобы отыскать Банши. Еще Ян хотел заручиться поддержкой друга, потому как то, что он задумал, будет трудно воплотить в одиночку.

Разочарованный тем, что ни первый, ни второй пункт остались невыполнимыми, Ян решил ни в коем случае не отступаться от своего плана. На кону стояло слишком многое.

Даша.

Месть.

Будущее.

И он не мог этим жертвовать, позволив себе остановиться хотя бы на минуту и задуматься о правильности выбора или же о том, что произошло в лечебнице. Ян был преисполнен решимости отыскать свою пропажу за эти сутки. Он поклялся себе, что Даша окажется в его объятьях еще до того, как пылающий диск, что сейчас завис высоко в небе, спрячется и взойдет над горизонтом еще раз.

Когда Ян подъехал к своей сегодняшней цели, было около полудня. Дорога заняла у него больше времени, чем он ожидал. Кенгерлинский припарковал байк на виду, специально не став его прятать. Он знал, что это бесполезно потому как по периметру всей территории, где он находился, были расставлены камеры слежения.

Ян подошел к воротам, повернул лицо к камере, что примостилась в верхнем левом углу каменной ниши и подмигнул. Он надеялся, что любопытство хозяина превысит его жажду крови Яна и ворота откроются. Если же нет, то из-за сверхсовременной системы охраны, он никогда не проберется внутрь. Туда, куда крайне необходимо было попасть.

Но… сегодня удача была на его стороне.

Кенгерлинский это понял, когда услышал характерный звук щелчка и ворота почти бесшумно отъехали в сторону. Он не смог сдержаться от победной ухмылки. Но тут же опомнился и надел скучающую маску на лицо.

Нельзя было расслабляться. Только не в этом месте. Хоть Ян и подозревал, что как Вестник Смерти он не мог умереть, не возродившись, пока Смерть сам не пожелает избавиться от него, но существо, которому он решился нанести сегодня визит, могло обеспечить ему каждодневную смерть в мучительной агонии. Что никак не входило в его планы. По крайней мере, на ближайшее будущее. Ян был бы полным идиотом, если бы не смог признать очевидную опасность.

Поморщившись, он повел плечами и завел руку за спину, изображая потягивание. На самом деле, Ян осторожно убедился, что все кинжалы и острозубые звездочки именно там, где он прикрепил. Даже с оружием он не чувствовал себя в полной безопасности в этом месте, но за то избавился от чувства беспомощности, которое ненавидел испытывать. Ян привык побеждать. Во всем. Каждый раз, когда он проигрывал, это несло за собой чуть ли не физическую боль. А еще причиняло значительный урон по его самолюбию.

Ян стоял перед панорамой роскошного трехэтажного особняка, этот вид навевал на него тоску. Слишком много великолепия на один квадратный метр – раздражало, а еще тут же напоминало, что понтовитость не порок. Потому что подобным он также иногда страдал. Если уж ты обладаешь лучшим, то почему бы его не показать?

Его тяжелый взгляд скользнул по фасаду дома, высоким окнам и причудливой лепнине, что украшала колонны по обе стороны от крыльца. Может, и стоило признать, что хозяин усадьбы имел отличный вкус. Ян даже был способен испытать восхищение, будь он здесь при других обстоятельствах.

Ян бывал здесь всего несколько раз. Но все эти визиты произошли так давно, что по всем нормам приличия его уже давно не должно было быть в живых. Просто потому, что нормальные люди столько не живут. Но он не только стоял перед домом, живее всех живых, так еще и внешне совершенно не поменялся. Усадьба, как он успел отметить мельком, не претерпела кардинальных изменений. Разве что только похорошела и стала выглядеть еще богаче.

Маленькая поправочка делала Яну уступку.

Он уже столетие не был человеком.

Точнее был не совсем человеком.