Ради тебя

— Тебе не следовало разрешать ей прийти сюда.

— Я не приглашала ее, Марти. Она заблудилась, ты понимаешь? Она забрела сюда.

Под рукой она почувствовала, как дрожь прошла по телу Софи, она посмотрела на нее и увидела, что малышка плачет.

— Все хорошо, Софи. Все будет хорошо, дорогая. Она попала в катастрофу и заблудилась, Марти, — повторила Зои. — Ты же знаешь, как чувствуешь себя после ночи в лесу. А Софи провела там три ночи!

Марти посмотрела на Софи и, похоже, смягчилась, услышав такое.

— Хорошо, — сказала она. — Хорошо, но в таком случае ей придется остаться здесь с нами. Ты не можешь вести ее…

— Нет, — пробормотала Софи.

— Марти, я хочу соорудить ей туфлю и отвести ее на дорогу, — твердо сказала Зои, — и чем быстрее я выйду, тем быстрее вернусь.

— Ты что, действительно считаешь, что она никому не расскажет, что встретила Зои в лесу? — спросила Марти. — А теперь она знает, что я здесь. Ей зададут много зопросов, и…

— Я не расскажу, — пообещала Софи. — Я просто скажу, что хорошая женщина помогла мне.

— Правильно, — кивнула Марти. — А они знают, что единственная женщина, находящаяся в бегах здесь, — это я. И они выкачают из тебя информацию о женщине, раскрутят тебя и…

— Марти, прекрати, — сказала Зои. — Просто успокойся. Возможно, нам не надо принимать решение прямо сейчас. Я думаю, что нам потребуется некоторое время, чтобы осознать, что здесь происходит. — Она посмотрела на Софи. — Почему бы тебе ни поспать сейчас со своим цветком храбрости, а когда ты проснешься, я скажу тебе, что мы решили сделать. Возможно, тебе, Марти, тоже надо вздремнуть.

Она будет вынуждена отдать свой надувной матрас дочери. Она соорудит себе матрас из полотенец и одежды.

— Ну да, — снова затянулась сигаретой Марти, — как будто я смогу заснуть.

Софи встала и похромала в спальню, закрывая за собой скрипучую дверь.

— Она хромает очень сильно, — сказала Марти. — Сколько до дороги?

— Далеко, — вздохнула Зои. — Пять миль. Мне придется сделать ей костыль или что-то в этом роде.

— Она не сможет пройти пять миль с такой ногой.

Зои понимала, что Марти права. Софи не жаловалась, но было очевидно, что она вряд ли могла переместить хотя бы часть своего веса на левую ногу.

Марти наклонилась вперед, локтями упираясь в колени:

— Мама, пожалуйста. Пожалуйста! Я умоляю тебя, мы не можем позволить ей уйти. Нам всем придется остаться здесь. Они собираются искать меня и… — Голос Марти дрогнул. — Я не могу возвратиться туда, мама. Я просто не могу, — сказала она, опуская голову на руки.

Она плакала, плечи ее содрогались от плача. Зои с трудом переносила боль, которая пронизывала все ее тело, когда она смотрела на нее.

— Забудь о Софи пока, — наклонилась она к Марти с дивана. — Расскажи мне о себе, расскажи, как тебе было в Чоучилле. Как ты выбралась оттуда? Расскажи мне все.

Марти снова подняла голову, вытирая лицо руками. Ее сигарета сгорела до фильтра, она искала место, чтобы затушить ее.

Зои передала ей одну из чашек, сняв ее с полки около двери.

— Там было так плохо, мама, — сказала Марти. — Хуже, чем ты можешь себе представить. Пища была дрянной, но это было самой меньшей бедой. Другие женщины… — покачала она головой. — Они настоящие преступницы. Будучи честной, я была брошена в тюрьму к отпетым убийцам. И конечно же, я сказала, что была невиновной, что ничего не сделала и что меня посадили в тюрьму по ложному обвинению, а они насмехались надо мной и… — Марти посмотрела в окно и на мгновение, казалось, потеряла нить мысли. — Свет горел двадцать четыре часа круглую неделю. Ты знаешь, как это может вывести из себя? Шум, он отзывался эхом все время. Две женщины покончили с собой, пока я была там, и поверь мне, я тоже об этом подумывала.

— О Марти!

— Они насиловали меня, — сказала она, — каждую ночь…

— Кто насиловал тебя? — ужаснулась Зои.

— Надзиратели, — посмотрела на нее Марти и опустила глаза. — И я ничего с этим не могла поделать. Все там — большая игра. Все знают, что там происходит, и каждый принимает в этом участие. С заключенными обращаются как с дерьмом. Как будто они даже не люди. Как будто их поместили в тюрьму для развлечения надзирателей.

— Марти, мне очень жаль, — сказала Зои. — Подойди и сядь рядом со мной.

Она похлопала по дивану рядом с собой.

Марти встала со стула и села рядом, а Зои обняла ее и поцеловала в висок. Это было очень необычно — касаться дочери вот так. Они никогда физически не проявляли по отношению друг к другу знаков любви. Но она была полна решимости изменить это, и сейчас она почувствовала облегчение, потому что Марти, кажется, приняла этот жест, и она действительно нуждалась в нем.

— Если бы только я могла предотвратить твое попадание туда, — простонала Зои. — Я чувствовала себя такой беспомощной.

— Для меня это было еще хуже, так как я твоя дочь, — продолжила Марти глухим голосом. — Казалось, особую гордость для них составляло то, что они могут похвастаться тем, что трахают дочь Зои.

Зои дернулась.

— О, моя дорогая, — проговорила она. — Для тебя всегда было тяжелым бременем быть моей дочерью. Я это знаю, и мне очень жаль.