Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России

Кроме того, приведенная адресация Иджаз-уль-Хака сразу к двум именам (Тимура как родоначальника империи Бабуридов и Бахауддина Накшбанда как родоначальника ордена накшбандийа) знаменует настойчивое желание пакистанских элит определенным образом трактовать и историю Средней Азии, и наиболее правильное, по их мнению, видение всего большого центральноазиатско-го региона.

В чем же реальное историческое содержание, послужившее основой для этих культурно-идеологических построений?

Общность истоков династии Великих Моголов и суфийского братства накшбандийа

Тимур, праотец основателя империи Великих Моголов Бабу-ра, оставил после себя множество легенд. Среди них есть и легенда о том, что, переведя свой двор в Самарканд, Тимур якобы говорил, будто в детстве он являлся мюридом (учеником) молодого Накшбанда. Того самого Бахауддина Накшбанда, который в начале XIV века основал новый орден накшбандийа-ходжаган. Многие принципы и положения созданного ордена шейх Бахауддин перенял у традиционно распространенного среди тюркских народов дервишского братства Ясави.

Новым братством был воспринят и в дальнейшем значительно усилен постулат об особом качестве и прочности духовной связи учителя (муршида) с учеником (мюридом). И этот принцип (как и принцип странничества, близкого и понятного кочевым тюркским народам Средней Азии) сыграл существенную роль в развитии отношений братства с династиями Центральной Азии.

Легенда о связи Тимура с основателем братства накшбандийа была, без сомнения, политическим мифом, призванным дополнительно при помощи религиозного авторитета подкрепить права династии на власть в регионе и во вновь завоеванных провинциях. Но каковы были подлинные взаимоотношения Тимура с современными ему религиозными кругами?

Историкам хорошо известно, и прежде всего со слов самого великого завоевателя, что суфийской духовности Тимур отводил в своей жизни определенную роль. Именно с благословениями и указаниями шейхов Тимур связывал многие свои свершения. Сам Тимур считал себя отнюдь не чуждым суфийской мистике. В его автобиографии можно прочесть следующие строки: «Когда святой Хызр являлся в Самарканд, мне суждено было увидеть его чудеса; он при этом сказал мне несколько неприятных слов, которые меня огорчили до глубины души»¹⁰.

Образ Хызра в исламе – это один из важнейших образов провозвестника, учителя и вечного странника. Хызр традиционно почитается как невидимый покровитель суфиев. Поэтому адресация Тимура именно к этому образу не оставляет сомнений в его почтительном отношении к суфийской духовности.

Практически нет данных о контактах Тимура именно с бухарскими шейхами. Однако известно, что по приказу Тимура были возведены мавзолей, суфийская обитель (ханака) и мечеть над могилой святого шейха Ахмада Ясави, давшего имя туркестанскому суфийскому ордену. И это не единственный случай, когда Тимур строил суфийские мавзолеи.

Из рук другого почитаемого святого, своего современника, Тимур, по его словам, получает благословение на свои завоева-ния¹¹: «…Я отправился к святому саиду Кулялю; саид встретил меня поздравлением с восшествием на престол, который мне суждено преемственно передать моему потомству. Услышав такие слова от почтенного саида Куляля, я очень обрадовался и стал принимать меры к тому, чтобы овладеть всем миром».

И, наконец, известны многолетние близкие отношения Тимура с Хаджой Саидом Барака (или Саидом Береке). Шейх Саид Береке сопровождал завоевателя в военных походах, оказал ему неоценимую духовную поддержку при овладении Балхом и был ему настолько дорог, что Тимур приказал похоронить себя у его могилы. Существуют оценки, хотя и неоднозначные, согласно которым сам шейх Береке находился под духовным влиянием Бахауддина Накшбанда¹². Существует также мнение о том, что «религиозная вера Тамерлана была близка к суфийской традиции, и в этом вопросе он, очевидно, принадлежал к суфийскому ордену накшбандийа»¹³ . Эти оценки нельзя не учитывать, однако и абсолютизировать их не стоит. Хотя бы потому, что Тимур и Бахауддин Накшбанд были современниками, а значит, при жизни завоевателя новый орден находился в состоянии формирования и не достиг еще той степени влияния, которым обладал впоследствии.