Радин

– Так здесь же не церковь, компаньеро. А почему сегодня закрыто?

– Ты с луны свалился? Все в центре гуляют с красными гвоздиками, какие уж тут бега.

– С гвоздиками?

– Сразу видно, что не местный. Сегодня же двадцать пятое, день переворота! Ну, прощай, во вторник потратишь свои сентаво.

– Погодите. – Радин достал из кармана фотографию аспиранта и поднес к окошку. – Вы этого парня на днях не видели? Говорят, он был тут завсегдатаем, вот я и приехал расспросить букмекеров.

– Так ты policial, значит. А еще иностранец. Нынче кого попало берут на работу, куда только страна катится.

– Нет, я не коп. – Он убрал подмокший снимок в карман. – Может, вспомните что-нибудь, уважаемый? Эти ребята вдвоем приезжали, немец и русский. Хотя бы имя букмекера скажите, вы же тут всех знаете.

– Что правда, то правда, я здесь еще при Баррозу работал. Сдается мне, мелькал тут твой дружок, но я не уверен.

– Может, вам пива купить? – Радин вспомнил давешнего клошара.

– На работе не употребляю, – важно сказал сторож. – Но от горячего пирога с треской не откажусь. У меня как раз время обеда. Там на остановке, в киоске продают.

* * *

Попрощавшись со сторожем, Радин дождался автобуса, снял мокрый плащ и, свернув, положил на сиденье. Что-то здесь не складывается, думал он, глядя в окно на мокрую авениду Боавишта, не хватает синего квадратика, а может, и двух.

Есть вероятность, что Иван и аспирант вместе уехали из города. Наверняка задолжали целому кварталу. Но почему телефон Ивана оказался у художника, прыгнувшего в реку? И почему это до сих пор занимает мои мысли? От меня требуется исполнить поручение, написать рапорт и не совать нос не в свое дело.

Попутчик вынудил меня пойти в галерею и донести до хозяйки сведения, которые следовало до нее донести. «Русского парня с его приятелем Крамером видели на бегах зимой, источник достоверный». Почему Салданья вцепился именно в меня, понять нетрудно. Русский детектив ищет русского игрока, в такую выдумку женщина поверит быстрее. Тогда почему он мне больше не звонит?

Добравшись до кольцевой дороги, Радин попросил выпустить его возле стадиона, дошел до «Репсола» пешком и первым делом вымыл руки, пальцы крепко пахли треской. Потом он купил сигареты, достал снимок и принялся расспрашивать продавщицу, сонную блондинку с голубыми ногтями, которая сразу оживилась, позвала двух парней из гаража, чтобы взглянули на фото, и напоследок угостила Радина ломтем дыни.

На все про все он потратил двадцать минут, но устал, как будто дрова таскал. Он все еще чувствовал себя персонажем комедии, которому все почему-то верят, будто дурманом опоенные, но вчерашнее веселье стало угасать. Доедая дыню, он пошел напрямик через лесные посадки, купил на станции раскладную открытку с дворцом Райю и сел на перроне, чтобы наскоро все записать.

Сторож канидрома

Букмекера, принимавшего у аспиранта ставки, зовут Джой. В местное кафе букмекеры не ходят, там только лимонад подают, серьезные люди собираются в портовой бильярдной. Самого австрийца сторож не видел с зимы. На бегах парень бывал не слишком часто, однако его заметили, молодых там немного, все больше фермеры и рантье, а эти двое – Кристиан и его приятель – выделялись азартом и бедностью. Любимой собакой у них был пес по кличке Голубой Динамит, самый старый здесь, но бегает как черт. Однажды с ними приехала девушка, маленькая такая, сторож слышал, что она в театре танцует, но, может, и наврали. Девушки на бегах появляются редко, так что ее появление, как положено, встретили одобрительными выкриками и свистом. Лицо девушки? В этом возрасте они все на одно лицо. Одно слово, балетная. Говорю тебе, и спереди пусто, и сзади плоско – с чего бы я стал ее разглядывать?

Ана и мойщик с бензоколонки

В тот день она приняла смену в шесть вечера, но ее напарница задержалась, дожидаясь мужа, так что минут десять они болтали, стоя в дверях. Машину она помнит, маленький опель голубого цвета, окно было открыто, и Ана видела профиль парня, сидевшего рядом с женщиной. Волосы у нее были как будто пудрой присыпаны, очень заметные. Они говорили довольно громко, но в гараже так грохотало, что слов было не разобрать. Когда мойщик отсоединил шланг, женщина вышла из опеля и бросилась к багажнику, кажется, у нее заело ключ, она сердито тыкала им в скважину, парень вышел, чтобы помочь, но она запрыгнула в машину, дала по газам и уехала.

Мойщик утверждает, что опель был зеленым, а за рулем была дама в мехах, на чай ему не дали, и он не стал протирать стекла. Опель уехал, а парень остался, он торчал там еще минут пять, разговаривал по телефону, пытаясь перекричать рабочих в гараже. Может, такси хотел вызвать. Потом на колонку заехал мебельный фургон, раскрашенный как греческий флаг, парень коротко поговорил с шофером и забрался в кабину. Вид у него был такой, будто мамаша задала ему трепку, но он бодрится и держит нос по ветру.

Иван