Радио ГаГа (СИ)

— Ага, дорогая, ты все-таки не чужда классического образования! А давай зададим этот вопрос твоим слушателям? Ответьте нам, можно ли быть мудаком, если ты талантлив и влюблен? Можно ли простить мудачество? Можно ли дразнить своими прелестями мудака? — быстро и четко проговорил Бен и напоследок продиктовал номер горячей линии.

Рей выпрямилась, развернулась, уперла руки в боки и одними губами спросила: «Совсем охренел?!». Бен подхватил ее под задницу и посадил на стол. Рей прикрыла микрофон рукой и прошипела:

— Это твой последний эфир, мудак!

Бен в ответ навалился на нее, задирая ей кофточку, так что дерзкие сиськи выскочили из-под ткани, и хорошо поставленным голосом проговорил:

— А у нас первый звонок! Слушаем вас!

Поправил на Рей микрофон и присосался к ее груди, да так, что она едва сдержала крик.

— Приветос, дарлинг, это Ральф, — послышался чей-то манерный баритон. — Первый раз ты пригласила к себе настолько горячего самца! У него даже голос звучит так, словно он трахается прямо сейчас.

— Спасибо, Ральф! — бархатисто хохотнул Бен, вставляя в Рей два пальца и пытаясь снова найти точку джи.

— Короче, мистер Соло, а вы где-то выступаете? — пристал Ральф.

Бен снова оторвался от груди Рей, чтобы ответить:

— Через два месяца в Мюзик-холле. Но вообще я веду передачу об академической музыке сразу после нашей прекрасной Рей! — и он прикусил и зализал ее сосок.

— А вы гей, мистер Соло? — Ральф, кажется, уже мечтал о знакомстве.

— Бисексуал, — хмыкнул Бен, потираясь влажной головкой члена между складочек Рей.

— Тогда я завидую вашей соведущей, — Ральф аж застонал. — И буду теперь слушать радио два часа вместо одного!

— Не завидуйте, она считает меня мудаком, — хохотнул Бен.

— Да, а про ответ на вопрос… Я так считаю, что если есть страсть, то и мудака потерпеть можно. По крайней мере не будешь в старости жалеть об упущенных возможностях! — Ральф так задышал, словно дрочить начал.

— Как ты считаешь Рей, страсть все окупит? — Бен рывком вошел в нее и стал трахать в диком, карающем ритме.

— А была ли страсть, Бен? — спросила Рей хрипло и обхватила его бедра ногами, не давая двигаться. У Бена кружилась голова и подкашивались ноги. Стоило ей притянуть его к себе, взглянуть в глаза серьёзно, но без стеснения, как он вновь почувствовал укол беспокойства, неуверенность.

«К Элизе» завершилась и сразу за ней заиграла «Лунная соната». Рей помолчала несколько мгновений, все еще глядя ему в глаза. А потом вдруг положила руки ему на плечи и, скрестив ноги за его спиной, серьёзно процитировала:

— «Я презрел ее, — писал о Джульетте Людвиг. — Ведь если бы я захотел отдать этой любви мою жизнь, что же осталось бы для благородного, для высшего?»

У Бена отвисла челюсть. Буквально. Он уставился на Рей, словно впервые увидел. Понял: чтобы сходу процитировать письма Бетховена, поверхностных знаний мало. Нужно интересоваться вопросом, читать. Выходит… Выходит, он все время недооценивал Рей? Зазря снобствовал и смотрел свысока? Как она там выразилась… Третировал?

Рей грустно улыбнулась, словно прочла его мысли. А потом удивила его опять, когда потянулась и нежно поцеловала его в щеку. Бен судорожно выдохнул, а Рей продолжила:

— Восторженный рассказ Джульетты про графа Гуиччарди привел Бетховена в ярость. Он выгнал её, Бен. Буквально указал на дверь и велел больше не приходить. Что произошло между ними?

Рей притянула Бена к себе сильнее, побуждая двигаться. И он покорился: двинулся мягко, медленно не отводя взгляда от её лица. Рей же запустила пальцы в его волосы и прикрыла глаза.

— Ты никогда не думал, что вся эта якобы любовь была для Людвига всего лишь топливом для творчества? Он создавал прекрасные произведения, но для этого ему приходилось разрываться на части, от любви к ненависти и обратно…

Рей открыла глаза.

— Скажи, Бен, ты не думаешь, что Джульетта, как и другие женщины Бетховена — Жозефина Брунсвик, ее сестра Тереза… в какой-то момент понимали, что вся его любовь не что иное, как способ разбередить мятежную душу? Что они не больше чем дрова в костре его таланта?

Бен забыл, что именно хотел ответить. Рей была так сладка. Он скользил взглядом по ее подпрыгивающим грудям с острыми покрасневшими сосками, по ее закушенным губам. Она больно тянула его за волосы — а ему нравилось. «Да я просто влюблен!» — наконец понял он и едва не кончил в тот же миг.

От позора в эфире его спас очередной звонок. Он включил, крикнул громче, чем надо: — Мы вас слушаем!

— О, мистер Соло, — проскрипел с того конца старушечий голосок, — как я рада вашему появлению в эфире. Немного расстроена, что вы любите и мальчиков, но это просто вам хорошей девушки не попалось!

Рей беззвучно захохотала, а Бен зажал себе рот. Под старушечьи разглагольствования о нравах они смеялись оба, Бен был в ней и чувствовал сладостную вибрацию ее смеха. Резко вышел, встал на колени перед Рей, сказал: