Радио Свобода как литературный проект. Социокультурный феномен зарубежного радиовещания

Наиболее распространенным типом социальной активности, «инспирированной западным радиовещанием» с середины 1950-х годов, являлся пересказ передач «голосов» и их обсуждение. Иногда такого рода «социальный активизм» обрекался на уголовное преследование[92]. Слушатели нередко записывали иностранные радиопередачи, и эти записи оказывались составной частью «идеологического багажа советских инакомыслящих», а также – в случае их обнаружения – «подтверждением криминальной деятельности». Были также попытки обратной связи с радиостанциями. К этому следует добавить и письма «в защиту» иностранного радио, адресованные в советские инстанции[93]. Как заключает Тольц: «Приступив к глушению русскоязычных передач иностранного радио, СССР обрек себя на 40-летнюю разорительную «игру на поражение»[94]. Во-первых, глушение стоило гораздо дороже, чем вещание. Во-вторых, оно всегда могло оградить от западных «голосов» лишь часть территории. Подтверждением этому служит «Записка ЦК КПСС о заглушении иностранных радиостанций» от 6 августа 1958 года, написанная через пять лет после запуска радио в эфир: «Основным каналом проникновения в нашу страну враждебной идеологии и всевозможных слухов стало радиовещание империалистических государств, организуемое специально для населения СССР… Постановлением Совета Министров СССР от 19 апреля 1949 г. Министерству связи было поручено организовать заглушение радиостанций, ведущих антисоветское вещание… Несмотря на все усилия и миллиардные затраты, глушение не достигает цели. Враждебное радио прослушивается по всей стране… Прежде всего необходимо коренным образом улучшить наше радиовещание для населения СССР… Для укрепления технической базы советского радио важное значение может иметь передача ему мощных радиостанций, занятых глушением. Целесообразнее, чтобы эти станции вместо помех давали разнообразные программы… Л. Ильичев, А. Романов, Г. Казаков»[95].

Обратимся к каталогу «58/10. Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Март 1953–1991 гг.»[96], содержащему информацию, извлеченную из сохранившихся в Государственном архиве РФ материалов об антисоветских проявлениях, зафиксированных Прокуратурой СССР в результате деятельности Отдела по надзору за следствием в органах государственной безопасности в период хрущевско-брежневской эпохи. Среди «задокументированных властью проявлений крамолы»[97] в различных делах множество раз упоминаются слушание программ РС, их пересказ и распространение, распространение самиздата и его передача на РС, коммуникация с редакцией радио. Например, «слушала передачи, регулярно высказывала недовольство низким уровнем жизни, говорила об отсутствии продуктов в магазинах» (с. 62), «слушал и пересказывал передачи сослуживцам» (с. 66), «пересказывал передачи, говорил, что “зажимают демократию” и отказывался ходить на субботники» (с. 777).

В 1950–1960-х годах официальная пропаганда продолжает нагнетать представления о враждебности многочисленных соотечественников (эмигрантов, «врагов народа»). Но к этому времени постепенно начинает меняться самоощущение советских граждан, возникает все больше неформальных организаций, все активнее слушают «голоса». И хотя обычный советский гражданин вполне еще остается человеком с «массовым сознанием», одновременно он становится и субъектом самобытного существования, который хотел жить по собственному усмотрению. У все более значительного числа советских граждан обнаруживается «некоторая отстраненность, позволяющая оставаться самими собой»[98]. Чрезвычайно важно обратиться к проблеме самосознания русской творческой эмиграции, без понимания которой невозможно должным образом оценить значение РС в жизни эмигрантов и его вклад в русскую культуру.

Проблема самосознания русской творческой эмиграции (на примере Радио Свобода)

В 1925 году в анкете пражского журнала «Своими путями» Марина Цветаева писала: «Родина не есть условность территории, а непреложность памяти и крови… Лирикам же, эпикам и сказочникам, самой природой творчества своего дальнозорким, лучше видеть Россию издалека – всю – от князя Игоря до Ленина, – чем кипящей в сомнительном и слепящем котле настоящего. Кроме того, писателю там лучше, где ему меньше всего мешают писать (дышать)». В этих строчках у Марины Цветаевой выражено общеэмигрантское сознание. Но кроме необходимости свободы самовыражения, эмиграции нужна была связь с родиной и отклик соотечественников.

Эмиграция из России в начале XX века, как следствие Первой мировой войны, революций, гражданской войны, представляла собой особое явление по масштабам и по разнородности состава[99].