Радищев

Итак, пять-шесть чиновников, да местный поп-вот и все «культурное» общество, с которым у Радищева не только не было положительного никаких общих интересов, но, пользуясь его положением ссыльного, они его всячески притесняли.

Мрачные предчувствия, переживаемые при отъезде на Иркутска, не обманули Радищева. Местное начальство все время домогалось от него подарков, угощения и взяток; эти «отбросы общества» полагали, что он сослан за взятки, считали его обладателем 40 000 рублей и говорили ему, «чтобы он открывал кубышку».

Когда домогательства становились невмоготу, Радищев снаряжал свою жену в Иркутск и просил покровительства иркутского генерал-губернатора.

По его распоряжению в Илимске Радищеву выстроили новый дом, в котором были все необходимые удобства. Здесь он сам сделал печь для плавки руды и перегонный куб для химических опытов, у него гнали водку, спирт и купоросное масло. Кроме того, он занимался деланием и обжиганием горшков.

Для облегчения своего существования он обзавелся необходимыми для содержания семьи, животными. Опыты по садоводству и огородничеству не удавались. Суровый климат был тому причиною, но для содержания скота и показания примера в земледелии окружающему населению Радищев собирался выкорчевать участок леса.

Чем же занимался этот неугомонный и деятельный «Подвизатель Французской революции в России» в Илимском остроге? Когда идеологи английской и французской буржуазии, за свои литературные выступления попадали в Тоуэр или Бастилию, то они меньше всего были склонны заниматься религиозно-философскими вопросами. Интересы политической борьбы толкали их ум и фантазию на воинственное боевое творчество, где каждая строчка была проникнута революционным духом восходящего класса и звала возбужденные массы на борьбу со старым порядком.

Самые острые и ядовитые политические памфлеты Лильберна, Мильтона, Д. Дефо, Вольтера и Дидро были написаны ими в политических тюрьмах; правительственные запрещения и поповские заклинания были не в силах подавить идеи, ставшие «достоянием широких масс».

Совсем не то было в России.

Бодрые призывные памфлеты было писать не к кому. Сложившаяся обстановка больше располагала к религиозно-философским и научным занятиям.

В Илимском остроге Радищев развивает большую научно-исследовательскую и литературную деятельность. Здесь он написал философский трактат «О человеке, его смерти и бессмертии», экономическую работу «Письмо о китайском торге», «Очерк о приобретении Сибири» и все время вел переписку с графом Воронцовым.

В Илимском остроге Радищев занят литературными работами, чтением, научными прогулками, реологическими расколками, собиранием трав, изучением климата, врачеванием и ремеслами. Он внимательно следит за жизнью России; дает отзывы о прочитанных книгах и журналах, следит за событиями Великой французской революции, с похвалой отзывается о Кондорсэ, пишет философский трактат, в котором разбирает сложнейшие философские проблемы, вместе с тем крепко стоит на земле и жадными глазами всматривается в окружающую его действительность.

Всматриваясь пристально в разнообразные окружающие его богатства, он высказывает необычайно талантливую и не осуществимую для того времени идею экономического районирования Сибири: «Перед глазами моими — пишет он Воронцову — прибита генеральная карта России, в коей Сибирь занимает почти три четверти. Хорошо, конечно, знать политическое разделение государства, но научней было бы сделать новое географическое разделение России, следуя в том чертам природою между народами назначенными. Если бы Сибирь была разделена на округи естественностью обозначенные, то тогда бы из двух губерний вышла бы иногда одна, а из одной пять или шесть…» но будучи убежден, что не только осуществление этого плана не под силу самодержавию, но даже составление карты, — добавляет он иронически не исправников искусство, нужны головы и глаза Палласа, Георги, Лепехина, да без очков»…

По заданию председателя коммерц-коллегии и титулованного промышленника Воронцова, Радищев проделывает длинные экскурсии в окрестности Илимска, путешествует на реку Тунгу ему; разыскивает руду и плавит в собственной печи. «Ваше превосходительство, — пишет он, — право, когда говорит, что наша страна должна быть обильна копями… Я уже имел честь писать Вашему превосходительству, что относительно этого (т. е. наличия медных копей) может быть жители, которые живут близко от них и которые их знают, сохраняют глубокое молчание и мои поиски остались безрезультатными. Я надеюсь возобновить попытку и как только достану несколько кусков из копи, то произведу Опыты с помощью моей печи. В ожидании, что я смогу делать кое-что лучшее, я произвожу опыты над слюдой и глиной»

Радищев усиленно и настойчиво ищет железную и серебряную руду; между тем, хитрые сибиряки упорно скрывают от него место нахождения копей.

Всматриваясь пристальней в повседневную жизнь жителей Сибири, он метко характеризует рутинность, косность, «идиотизм деревенской жизни».