Радищев

На гравюре XVIII века Илимский острог выглядит небольшой кучкой деревянных домишек, построенных из толстых бревен, с маленькими окошечками, похожими на бойницы. Острог окружен высокой бревенчатой стеной. По углам — остроконечные башенки. За домами виден темный, поросший лесом горб горы.

Снег, безлюдье…

Вид Илимска. Рисунок сына Радищева.

Полтора с лишним века назад, в 1632 году, сотником енисейской команды Бекетовым был сооружен Якутский острог. В 1635 году им же был заложен острог на Олекме. Из этого острога вверх по быстрой Олекме плыл Ерофей Хабаров на Амур. В последующие годы были построены остроги Илимский, Киренский, Иркутский…

В те времена в Илимском остроге, как и в других городах-острогах, отсиживались за толстыми бревенчатыми стенами от часто восстававших тунгусов, томившихся под бременем непосильного «ясака». Ко времени пребывания в Илимске Радищева от острога осталось несколько полуразрушенных башен.

Главное занятие немногочисленного населения — охота на белок.

В Илимске было всего человек пятьсот жителей, и, по свидетельству Радищева, в нем решительно ничего не производилось — «не было ни сапожника, ни портного, ни свечного мастера, ни слесаря…»

Жизнь в Илимске благодаря помощи Пиля наладилась быстро. Еще в бытность Радищева в Иркутске для него был куплен старый воеводский дом, за который Радищев заплатил десять рублей. Жил он в этом доме недолго. Присланные Пилем плотники, взятые из числа ссыльных, построили Радищеву новый дом.

При доме была устроена плавильная печь; в ней Радищев занимался обжиганием керамических изделий собственного изготовления.

Обычно он вставал рано, ему приносили большой чайник с кипятком, и он сам приготовлял кофе.

Потом садился писать, читал, обучал детей географии, истории, немецкому языку.

Часто ездил по окрестностям, бродил с ружьем по лесам и горам, окружавшим Илимск.

«Горы, покрытые лесом, тянулись по обоим берегам реки, — вспоминает сын Радищева, Павел, проведший свои детские годы в Илимске. — Леса состояли из сосны, ели, лиственницы, сибирского кедра и березы… В лесах родилось много красной смородины, а в низких местах — черной; земляники, брусники множество, малина, морошка, черника, голубица…»

С внешней стороны жизнь в Илимске была терпимой. Два унтер-офицера, приставленные для надзора, имели особые квартиры и только изредка заглядывали к Радищеву, Он пользовался известной свободой и не только бродил с ружьем по лесам, окружавшим Илимск, но ездил в лодке вверх и вниз по Илиму. Зимой добирался на санях до устья Илима — верст за сто от острога, в селение Коробчанку, где ловилось множество осетров.

Жизнь кругом была суровой и дикой, такой же суровой и дикой, как леса и горы, окружавшие бревенчатые стены острога.

Как-то раз, в конце зимы, к Илимску прикочеавали тунгусы и раскинули свои бедные юрты из древесной коры в окрестном лесу. Радищев пошел к ним. Сидя в юрте у дымного костра, он смотрел на колдовскую пляску старой шаманки, бившей в бубен и кружившейся, выкрикивая заклинания до тех пор, пока она не свалилась в полном изнеможении.

* * *

В лице Елизаветы Васильевны Радищев нашел верного друга. Она стала в Илимске его женой. Здесь, в сибирской глуши, она родила ему двух дочерей и сына.

Добрая, кроткая женщина, хорошая, домовитая хозяйка, Елизавета Васильевна всеми силами старалась облегчить Радищеву жизнь в изгнании. Он понимал это, ценил и сам всегда старался предупредить ее скромные желания. Между ними никогда не было ссор и разногласий.

В продолжение всей ссылки Радищев не переставал тревожиться о судьбе своих старших сыновей, оставшихся у брата. Еще в письме из Нижнего Новгорода, в октябре 1790 года, он обращался к Воронцову с просьбой «призреть» детей.

«Я утешаюсь тем, — писал он Воронцову из Тобольска о своих старших сыновьях, — что в том возрасте, когда разум пытается освободиться от помочей детства, они испытали несчастие, урок всегда удивительный… который существо, слишком гордящееся условным величием, превращает в существо скромное, а из существа униженного делает человека…»

Воспитание сыновей Радищева взял на себя его брат, советник архангельской таможни Моисей Николаевич. Он хотел даже выйти в отставку, чтобы посвятить себя воспитанию племянников.

Моисей Николаевич писал Воронцову о своем брате: «Если б возможно было мне применяться состоянием своим с ним, то б минуты не подумал, дабы его возвратить в объятия любезных нам родителей и несчастных его детей…»

Старшие сыновья Радищева — Василий и Николай — готовились к вступлению на военную службу. В детски почтительных письмах к Воронцову, в которых они сообщали ему о своих школьных успехах, они писали, что собираются стать «полезными сынами отечества» и «добрыми гражданами»…

Идеалы отца были, как видно, рано восприняты сыновьями.

* * *

«Аристократией» Илимска были полицейские чины — мелкие людишки, те самые «согбенные разумы и души», которых Радищев всегда сторонился.