Радищев

Он занимается садоводством и огородничеством. Но климат в Илимске мало подходил для этих занятий. В июне по ночам еще бывали заморозки, а днем до 20 градусов жары. Лето — короткое и тропически жаркое. А уже в августе он сообщает Воронцову: «Сегодня у нас снег…»

* * *

Вскоре по приезде в Илимск Радищев взялся за перо, как за средство наполнить и осмыслить творческим трудом свое ссыльное существование в глухом сибирском захолустье.

И здесь круг его литературных работ был обширен и разнообразен.

В Илимске Радищев написал большой философский трактат «О человеке, о его смертности и бессмертии», начав над ним работу 15 января 1792 года, то-есть через двенадцать дней после приезда в ссылку. В Илимске же он работал над поэмой «Ангел тьмы», написал «Сокращенное повествование о приобретении Сибири», «Письмо о китайском торге».

Его письма из Илимска Воронцову полны просьбами о присылке книг, необходимых для работы.

Самое крупное по объему и самое значительное по содержанию из написанных в Илимске произведений — трактат «О человеке». Этот трактат, наряду с «Путешествием» наиболее полно раскрывающий философские воззрения Радищева, поражает прежде всего широтой его образованности, разносторонностью его интересов и знаний. Выше говорилось, что Радищев был одним из образованнейших людей своего времени. В трактате он широко использует французскую, немецкую и английскую философскую литературу XVIII века, сохраняя при этом полную самобытность и оригинальность творческой мысли. Свои обширные познания в области истории и философии, в области физиологии, анатомии, химии, физики, ботаники и минералогии он обобщил в трактате «О человеке», сделав их острым и сильным оружием в борьбе за передовое, материалистическое мировоззрение.

В трактате «О человеке», как и во всех других своих произведениях, как и во всей своей деятельности, Радищев выступает не как кабинетный философ, не как исследователь отвлеченной философской проблемы, а как активный борец с ненавистным ему бредоумствованием мистических учений, с реакционным направлением философской мысли. Еще в «Путешествии из Петербурга в Москву» Радищев писал: «Весьма полезной бы был труд писателя, показавшего нам из прежних деяний, шествие разума человеческого, когда сотрясший мглу предубеждений он начал преследовать истину да выспренностей ея, и когда утомленный, так сказать, своим бодрствованием, растлевать начинал паки свои силы, томиться и ниспускаться в туманы предрассудков и суеверия. Труд сего писателя бесполезен не будет: ибо, обнажая шествие наших мыслей к истине и заблуждению, устранит хотя некоторых от пагубныя стези и заградит полет невежества…»

Вот именно за этот труд Радищев и принялся теперь.

Он стремился в трактате к наиболее полному разрешению спора между материализмом и идеализмом, — спора, который во второй половине XVIII столетия приобрел особую остроту, в том числе и среди передовой учащейся молодежи.

С. Н. Глинка, один из современников Радищева, рассказывает в своих «Записках», что в петербургском кадетском корпусе, где он учился, этот спор нередко решался рукопашной схваткой между юными сторонниками материализма, с одной стороны, и сторонниками идеализма — с другой.

«Была у нас, — вспоминает Глинка, — и собственная кадетская борьба мнений, и на нашем тесном небосклоне отражался дух XVIII столетия: были у нас и свои материалисты и спиритуалисты. Я был в числе последних. Вождем первых был Г. А. Галахов… Гельвеций был его законодателем. Сильно защищал он систему его вещественных ощущений, а я возражал, что побуждения нравственности и добродетели не могут быть окованы ощущениями вещественными… Жаркие наши споры иногда оканчивались ручною схваткою. Борьба везде борьба»[112]. В своем трактате Радищев всесторонне рассматривает и изучает этот извечный в классовом обществе спор, стараясь объяснить доказательства обеих философских систем. Неутомимый борец за правду, неутомимый пропагандист передовых, революционных идей, он не мог, конечно, остаться в стороне от этого спора.

Именно поэтому, стремясь сделать свой трактат общедоступным, при всей сложности и глубине заключенных в нем мыслей и идей, Радищев избрал для него живую повествовательную форму— форму беседы со своими друзьями, с которыми он разлучен ссылкой.

«Нечаянное мое переселение в страну отдаленную, разлучив меня с вами, возлюбленные мои, отъемля почти надежду видеться когда-либо с вами, побудило меня обратить мысли мои на будущее состояние моего существа, на то состояние человека, когда рушится его состав, прервется жизнь и чувствование, — словом, на то состояние, в котором человек находиться будет или может находиться после смерти…»

Так начинается трактат «О человеке, о его смертности и бессмертии», посвященный автором «друзьям моим».