Радиус взрыва неизвестен

Сопоставив все известные факты, группа вирусологов, к которой принадлежал и Староверов, решила остановить новую эпидемию на границах Советского Союза. По широте охвата и быстроте распространения ее давно уже определили как пандемию, то есть всеобъемлющую эпидемию.

В течение полугода шли опыты и исследования. В это время и произошло семейное несчастье Староверова, но об этом он умолчал. Наконец ученые смогли предъявить несколько сильнодействующих средств, убивавших возбудителя болезни. К этому времени пандемия подошла к границам Советского Союза и во многих местах на Западе перешагнула их. Группа ученых выехала в Киев, Минск и другие города, где они и дали первый бой этой болезни. И победили…

— Бой… — задумчиво повторила Галина Сергеевна. — Да, вы правы, именно бой!

В этот день, перед приходом Староверова к обеду, она впервые встала, оделась и даже успела уложить волосы в какую-то новомодную прическу. Она сидела в кресле за столом напротив гостя, расслабленно откинувшись, но к концу рассказа сжалась в комок, подобрав ноги под себя, словно ей вдруг стало страшно. Глаза ее потемнели, переменчивое лицо было неподвижно-серьезным, и Староверов с радостью подумал, что ей все это интересно. Конечно, это всего-навсего интерес к делу, а не к самому человеку, который этим делом занимается, однако… Впрочем, он не стал продолжать эту мысль.

Все эти дни он как бы играл в странную игру «Угадай-ка!». Игра эта сводилась к тому, что Староверов, не задавая вопросов, на которые ему могли бы и не ответить, пытался составить представление о воспитании, характере, знаниях и, главное, о прошлой жизни Галины Сергеевны. В сущности, интересовало его именно прошлое. Он и не подозревал, что действует, как самый настоящий ревнивец, пытаясь собрать воедино разрозненные зернышки разных сведений, иногда проскальзывавших в речи его собеседницы.

К сожалению, оказалось, что Галина Сергеевна куда лучше знает законы этой занятной игры. Она почти никогда не проговаривалась о своем прошлом, а вот он… Под воздействием ее лукавого интереса он порой превращался чуть ли не в Демосфена, а о чем может говорить доморощенный оратор, как не о себе? Ловя себя на этом, он вдруг смущенно бормотал: «Ну, распустил павлиний хвост!» — и надолго умолкал. Но Галина Сергеевна и тут умела поймать его.

— А что такое павлиний хвост? — с невинным видом спрашивала она.

— Архитектурное украшательство дрянного фасада! — с досадой говорил он. — Один надевает пестрый галстук, другой запускает фейерверк красноречия. Зависит от характера.

Галина Сергеевна рассмеялась, смех был высокого тембра — о таком говорят: серебристый, — и сказала:

— Если мужчина не распускает павлиньи перья, не острит, не цитирует сам себя, не рассказывает анекдоты, значит он наблюдает. А я не люблю, когда за мной наблюдают.

«Да, с ней надо быть осторожным! — подумал он. — Как видно, ее избаловало мужское внимание, да и ум ее похож на мужской. Мне ее разгадать будет потруднее, чем ей меня…»

Ему помог случай.

Несколько раз ей при Староверове звонили по телефону. Она неохотно брала трубку, отвечала односложно: «Больна!», «Плохо себя чувствую!», «Нет, нельзя!», или: «Нет, не могу…» — и он каждый раз начинал злиться. В конце концов ему даже захотелось, чтобы это свидание, о котором ее просили, состоялось, только бы оно произошло при нем.

Вечером Галина Сергеевна впервые согласилась спуститься к ужину в ресторан гостиницы. Он ждал, когда она кончит прихорашиваться, как вдруг в номер ввалилась толпа гостей. Это была шумная орава, состоявшая из пожилых людей, одетых под мальчиков, в слишком узких штанах и в клетчатых рубашках навыпуск, и женщин в широких ситцевых юбках и прозрачных нейлоновых кофточках. Держались эти люди с такой претенциозной непринужденностью, что в них можно было сразу признать мастеров кинодела. Галина Сергеевна представила им Староверова, лукаво добавив:

— Мой доктор.

Гостей она называла какими-то странными именами, похожими на собачьи клички: Мяка, Тяпа, Буся, а так как эти клички относились к вполне солидным мужчинам с поношенными лицами, с брюшками, то Староверову стало даже весело.

Однако надо было знакомиться, называть себя, слушать чужие имена, произнесенные так неотчетливо, словно эти люди были уверены — их все и так знают, а если не знают, то виноваты именно те, кто не знает. Впрочем, Староверова интересовал один только человек, толстяк, который подошел к Галине Сергеевне с таким повелительно-хозяйским видом, что Староверову захотелось оттолкнуть его. Он с трудом подавил это нелепое желание.

Ввалившись в ресторан, компания расшумелась еще пуще. Два мальчикообразных старика, исполнявших, как понял Староверов, роль адъютантов при толстяке, ринулись по его громогласному приказанию искать шеф-повара, метрдотеля, директора ресторана. И через несколько минут на сдвинутых столах был накрыт ужин, стояло много вина, а вокруг глазели любопытные и, как казалось Староверову, гадали меж собой о нем: «А этот-то как попал к небожителям?»

Он и сам не мог бы ответить на такой вопрос.