Радко отважный (СИ)

После чего сделал знак сыновьям, и те опустили меня… нет, не в том смысле, к великому счастью. Но пока просто на пол. Да еще бережно так, чтобы ценный я (а ценность моя равна сумме долга с процентами) по возможности не пострадал.

После чего все трое дружно удалились и даже дверь за собой закрыли. Да что там — даже не пострадала она пока, дверь в мою каморку. Не стали Ласло с сыновьями ее высаживать, пожаловав ко мне. Постучать соблаговолили… пока что. За что я им в некоторой степени благодарен. Не то пришлось бы еще и перед Милошем ответ держать, у которого я эту комнатушку снимал.

До Ласло ему, разумеется, далеко. Как зайцу до медведя. Но все равно не хотелось бы огорчать старика. Он же один из немногих людей, согласившихся мне помочь. Пускай и не бескорыстно.

А может, и сам Лысый не горел желанием причинять вред ни Милошу, ни его имуществу. Как другим людям, ни в чем перед ним не провинившимся. Не разбойник ведь. Но уважаемый в городе человек.

Еще я радовался, что покамест Ласло с сыновьями не взялись потрошить мое жилище в поисках монет. Или хоть чего-то ценного, что можно забрать в счет долга. А значит, не добрались до моего тайника — место коему нашлось даже в этой съемной комнатушке.

Отдышавшись и прислушавшись — убедившись, что за дверью никто не шуршит и не топает, я поднялся с пола и заглянул под кровать. Там, в пыльной темноте отогнул кусочек половицы и достал мешочек с монетами.

Да, если Ласло с сыновьями начнут перерывать каморку, заглядывая в каждую щель, такой тайник вряд ли останется необнаруженным. Но вот воришка какой, особенно неопытный, отыщет его едва ли. А вор поопытнее, даже если и обнаружит, скорее всего, побрезгует столь скудной добычей.

Такое вот самоутешение.

Развернув мешочек, я с тоской пересчитал оставшиеся монеты. Увы! На то, чтоб долг вернуть, не хватит точно. Даже ничтожную часть долга. И я легко отделаюсь, если получив от меня такую сумму, Ласло и его сыновья лишь дружно надо мной похохочут.

На то чтоб отыграться, как я обещал, чтобы сделать отдаваемую часть долга не ничтожной, тоже надежды мало. Разве что поддаться пороку азарта, блефовать, ставки делать побольше да порискованней. Но так это ведь можно вообще без порток остаться.

А вот на что может хватить содержимого мешочка, так это на выпивку, а также на первое время после того как я покину Надгорицу. Вынужден буду покинуть. Ну и на оплату каморки Милоша. Точнее, или на оплату каморки Милоша. Потому что если даже с ним рассчитаться попытаюсь, это сильно уменьшит мои без того невеликие шансы выжить за пределами городской стены.

Какой-то древний мудрец утверждал, что истина-де в вине. Какое там! Ее, истину, и на трезвую-то голову поймать трудно. А уж когда мозги пропитаны хмелем, погоня за этой птицей-невидимкой становится совсем уж безнадежным делом. Уж я-то знаю. Убедился неоднократно.

Но вот чему способствует сидение вечерком в кабаке, в одиночестве, над кружкой вина или пива, так это неторопливым размышлениям. Не ради истины, не в поисках правды святой — но исключительно по поводу своей незавидной судьбы. А заодно о том, как я докатился до жизни такой.

Впрочем, докатился я не сам. Скорее, меня докатили… в некотором смысле.

* * *

Прадед мой (хотите — верьте, хотите — нет) происходил из некогда славного княжеского рода Милованов. И как подобает достойному представителю знатного рода, считал своим долгом ввязаться во все междоусобицы, сотрясавшие в те времена Данувию. Добился он этим лишь того, что потерял немало земель и многих вассалов. Одни сложили головы на полях сражений, другие предпочли порвать с моим предком, пока еще живы. Казне родовой это тоже на пользу не пошло. Особенно когда под конец жизни прадеду пришлось откупаться от сильных недругов, коих оказалось неожиданно много.

Еще меньше заботы о достоянии рода проявил мой дед. Проводивший время на охоте и пирах, он хотя бы сделал прежних недругов друзьями… хотя не уверен, что надолго. Но вот на управление имением своим положил вестимо что. Сведя к выколачиванию податей да подавлению бунтов. Не слишком, впрочем, усердствуя даже здесь. Так что, в конце концов, крестьяне предпочли даже не бунтовать (или как я в укромное местечко нажитое прятать), но перебираться в другие земли. Отчего князь, понятное дело, тоже не богател.

Что до родителей, то начнем с того, что их я вообще не застал. Потому как был подкинут ими… или их слугами под дверь монастырского приюта. Еще младенцем. Видимо мешал я им шибко наслаждаться жизнью, обузой был. Имя «Радко», заботливо вышитое на пеленке было единственным, что я получил от них. Кроме жизни, разумеется.

Это уж потом, войдя в сознательный возраст, узнал от одной из монахинь, что карету, на которой меня привезли, украшал некий герб. Выяснил я и кому принадлежал описанный ею герб — роду Милованов. Да заодно (коль слухами земля полнится), прознал историю падения своих предков. Включая ее финальные эпизоды.