Радогощь (СИ)

– Кто тама? – произносит она нарочно слабым голосом.

– Бабка Ягодина жива ли ты там? – доносится зычный голос.

– Жива-жива, что мне сделается? – отзывается Серафима Трофимовна и слышно, как лязгает засов. Я, возвращаясь, закрыла только на один.

– То хорошо, – отвечает всё тот же голос.

– Корней Иваныч, что это вы спозаранку и по гостям? – спрашивает Серафима Трофимовна, – ну проходите, я как раз чайку заварила. Попьем с медом, с вареньицем и с баранками.

– То можно.

Слышатся тяжелые шаги и в проеме появляется рослый мужчина в летах. Очень высокий и очень худой, но голос громовой, ему бы в опере петь. Из-за его плеча кто-то выглядывает, виден лишь длинный нос. Уже догадываюсь, кто это мог быть.

– У тебя гости? – притворно удивляется он, – кто такие?

– Студенты. Ночью в лесу заблудили и на мою избушку набрели, вы садитесь, – отзывается из кухоньки Серафима Трофимовна.

– Здравствуйте, – в один голос с Игорем здороваюсь с местными.

Они лишь молча кивают, опускаясь на стулья.

– Вот мы как раз чайку и сели пить, – в дверях появляется Серафима Трофимовна.

В руках у неё поднос, на нем ещё две кружки из того же сервиза и вазочки с вареньем и медом. Серафима Трофимовна составляет всё это на стол.

– Вот мед липовый, а вот гречишный. Вот вареньице брусничное, ежевичное и ваше любимое, Корней Иваныч, черничное, – улыбается она. – И ваше, Варвара Ивановна, крыжевичное.

– Добре, угодила, – хвалит её старик.

Наблюдаю за гостями, они не пьют из чашек, наливают в блюдце и оттуда потягивают. И сахар не кладут в чай, а сразу кубик в рот и гоняют от щеки к щеке. Оба высокие и длинноносые. Варвара Ивановна подслеповата щурится, заглядывая в вазочки. Такое ощущение, будто она носом смотрит, так как глаза настолько прищурены, что создается впечатление, что и вовсе закрыты.

– Мы тут хотели узнать, как выйти к мосту, – говорит Игорь.

– К какому мосту? – уточняет Корней Иваныч.

– Через реку Иречь, – отвечает Игорь, – хотим вернуться обратно в Неклюдовское.

– До реки Иречь добрых километров сорок, да и то близко к реке не подойти, там всё топь да болото, гиблое место. А моста-то там никакого нет, – говорит Корней Иваныч.

– Как нет? – восклицает Игорь и удивленно смотрит на меня. Мол, напутала ты всё, накрутила-намутила, теперь и не выбраться.

– Да был когда-то, простой, деревянный, так его ещё позапрошлой весной паводком унесло, одни столбы-гнилушки и торчат, – добавляет Корней Иваныч. – Да и не нужен он никому, дорогу всё равно развезло, всё сплошняком болотом затянуло.

– А позвонить от вас можно? – осторожно спрашиваю я.

– Нет, девица, нет у нас тут телефонов и отродясь и не было, – отвечает Корней Иваныч.

– А не подскажите, как у вас автобусы ходят? Как нам в другую деревню попасть? – задает вопрос Игорь.

– Да зачем вам в другую деревню уезжать? – машет рукой Корней Иваныч, – живите у нас. Тут вольготно, свободно, работу вам найдем. Ты вот парень крепкий, на комбинат пойдешь, а девицу твою почтальонкой устроим. У нас как раз, как его… это… вакансия свободная.

– Не хочу я почтальонкой, – вздрагиваю я. – Мы домой хотим попасть.

– То никак не можно, дурья твоя башка, – скалится Корней Иваныч, – я тебе толкую-толкую, а всё без толку. Нет дороги отсюда, болото кругом, тиной да топью затянуло. Уж много лет так. Никаких автобусов нет, не проехать им. Да и пешком не пройти.

– Но мы же как-то пришли к вам, – взрываюсь я.

– Прийти-то пришли, а вот выйти отсюда не можно, – улыбаясь говорит Корней Иваныч.

Хмуро смотрю на него, кажется, он что-то привирает, но зачем это ему?

– Спасибо за хлеб за соль, – поднимаясь говорит Корней Иваныч, – но дела не терпят. Молодежь, ждем вас завтра с утра на работу.

Ни на какую работу я, конечно же, не пойду, но ничего ему не говорю. Сумасшедший он какой-то.

Пока собирались, пока прощались, смотрю, а Варвара Ивановна уже свой нос в мой рюкзак засунула и оглядывает там всё без зазрения совести, ладно, хоть не роется. Подхожу к ней и громко кашляю. Она подпрыгивает на месте, поворачивает ко мне голову и снова слеповато щурится. Демонстративно забираю свой рюкзак и отношу на диван, задвигаю за подушки.

Когда за гостями захлопывается дверь, Серафима Трофимовна возвращается к нам, садится обратно за стол.

– Это Корней Иваныч был, наш староста, а это сестрица его, Варвара Ивановна, – объясняет она. – Не смогла я укрыть вас, всё Варвара вынюхала. Ну да ладно, может, обойдется всё. Ты на комбинат устроишься, а ты, Даринушка, почтальонкой подсобишь, а то, правда, некому почту разносить. Прежняя почтальонка пропала, как сгинула. Может, волки утащили.

При упоминании волков я вздрагиваю, чуть ли не проливаю чай.

– А что у вас, Серафима Трофимовна, волки водятся?

– Да полно, – беспечно отвечает она. – И волки, и медведи, и рыси. Лес-то ведь близехонек.

– Вы знаете, Серафима Трофимовна, мы ведь не собираемся здесь задерживаться, нас дома ждут, – с вызовом говорю я, хотя упоминание хищных зверей немного поколебало мое желание снова одним пешком топать по лесу. – Спасибо, что приютили, накормили нас, но нам нужно идти.